Первый ударил в живот, Косарь согнулся. Второй стукнул в коленную чашечку, заставив вешенца повалиться на землю. Третий ударил некрасиво — замахнулся копьём, как обычной палкой, вытянул Косаря поперёк спины. Всё действо заняло пару секунд. Тут же, не бросая копий, подлетели и начали молотить ногами. Толстощёкий бил прицельно, по почкам.
Я взвыла сиреной, бросилась на спину ближайшего воина. От моего крика разом заржали все три лошадки, попятились. Меня швырнуло на землю секунды через три. Инстинкт самосохранения заставил тут же перекатиться, благодаря чему спаслась от доброго тычка древком в живот.
Глядя на нас, худосочный Креатин отпустил повод своей лошади и ринулся помогать Косарю. Не знаю, что он сделал, но толстощёкий взвыл, бросил Косаря и вцепился в мага, начал трепать, как куклу.
Деревенский верзила нашел в себе силы подняться, замахнулся, но третий воин легко избежал удара. Косарь, по инерции, пробежал пару метров и свалился от мастерской подножки.
Меня с земли наоборот подняли. За волосы. И со словами «мерзкая бабёнка», попытались припечатать коленом в солнечное сплетение. Увы, увернуться не удалось. Но прежде чем лишилась способности дышать, сорвала с воинского пояса рожок. В обнимку с трофеем повалилась на землю, выпучив глаза и разевая рот, как выброшенная на берег рыба. На задворках сознания маячила неуместная мысль: капец новому платью, придётся снова в прабабкину юбку переодеваться. Зато теперь меня оставили в покое — мой мучитель побежал добивать Косаря.
Откуда взялись силы и, главное, дыхание, чтобы затрубить — я не знаю. Но заткнуть меня не смогли до тех пор, пока в воротах крепости не появилась дюжина растрёпанных воинов во главе с худым, плешивым мужиком. От света факелов в глазах зарябило.
— Прекратить! — гаркнул плешивый, перекрыв голосом не только шум драки, но и спасительный рожок.
Бить перестали.
Чьи‑то руки вздёрнули меня вверх. Рядом, тем же способом, поднялся Косарь. Креатин до последнего сопротивлялся протянутым к нему граблям, но тоже оказался пред светлы очи коменданта.
— Что. Здесь. Происходит?! — рявкнул тот, вперив злющий взгляд поочерёдно в меня, Креатина и Косаря.
— Война, — голос Косаря прозвучал хрипло.
Комендант внимания не обратил.
— Какого… вы, … селяне, напали на моих воинов?! — и, повернувшись ко мне, издевательски добавил: — Извините, леди.
Последовало торопливое, хмурое объяснение толстощёкого, в котором мы выступали отпетыми хулиганами и прочими… многоточиями. К пущей ярости нашей преступной группы, воин не докладывал, он откровенно жаловался. И потирал руки, предвкушая скорую расправу.