— Это уже не важно, — смутился Евгений. — Меня тоже обманули.
— Понятно, — Люся положила локти на стол, словно предъявляя на него свои права. — Думать надо было. Так только алкашей обманывают. Мы у нотариуса проверяли: доверенность никто не отзывал.
Мозг Лычкина лихорадочно работал. Он плохо знал бюрократические моменты продажи квартиры, но представлял, что дочку, она же была несовершеннолетней, нельзя выписать в никуда. Словно в подтверждении его слов, заговорил Валера.
— Люся, так им вроде купили какой-то дом в Подмосковье?
— Да, где-то под Шатурой. У меня есть выписка, там указан точный адрес.
Она вернулась с листком бумаги, который протянула Лычкину.
— Можете взять бумагу себе. Не думаю, что вы их там найдете. Ваша жена сказала, что скорее покончит с собой, чем туда поедет.
Лычкин чувствовал злость. Похоже, в той жизни он был полным лохом. В комнату забежала девочка в синей юбочке и таком же пиджачке.
— Мам, ты скоро? Я в школу опоздаю, а у нас контрольная по математике. А еще косу заплетать.
Евгений поднялся из-за стола. Похоже, делать ему тут нечего. Эта семья стала такой же жертвой.
— Извините за беспокойство. Дайте мне на всякий случай телефон агентства, которое вас расселяло.
— Сейчас найду, — Люся вскочила из-за стола и вскоре вернулась с визиткой, на которой значилась фамилия: Щербаков Андрей Львович.
Евгений выдохнул. Круг замкнулся.
Как во сне он вышел из ставшей чужой квартиры и спустился пешком по давно немытым ступенькам. Дверь, скрипнув, выпустила его на залитую солнцем улицу. Посмотрел на часы. Восемь пятнадцать утра. Решил поехать к Щербакову. Пока шел к метро, позвонила Карина.
— Ну как ты?
Лычкин почувствовал, как замерло от радости сердце. Какие бы ни были неприятности, если бы не эта история, они бы никогда не встретились. Вкратце рассказал о последних событиях. В ее голосе послышалось сочувствие, когда он со смехом рассказывал о проведенной на скамейке ночи.
— У меня есть адрес, куда прописали Майю и жену. Надо туда съездить. Но сначала я хочу разобраться с Щербаковым.
— Будь осторожен и держи меня в курсе, ладно?
Он повесил трубку, чувствуя себя гораздо лучше.