– Я хочу, чтобы ты запомнила меня навсегда, Белоснежка! – провозгласил он будто с какой-то скрытой угрозой.
– Зачем? – возразила она с деланым удивлением. – Я бы, напротив, хотела запомнить только отдельные моменты.
Она врала, врала напропалую, чувствуя какую-то отчаянную решимость и злость. И ее ложь была бы видна невооруженным взглядом, но между ними текли струи воды, и прятаться за ними было куда легче.
– Отдельные моменты? – разозлился Максим. Он захватил ее запястья одной рукой и завел руки ей за спину, нависнув над ней, как огромная скала. Что он сделает? Она никогда еще не видела его в ярости. В нем всегда было слишком много самоконтроля. Может быть, надо остановиться? Но жаркие ночи перемешались в ее голове с холодными словами, в памяти вспыхнули испещренные мелким шрифтом листы контракта. Играй роль, Белоснежка!
– Слишком много эмоций. – Арина сделала шаг вперед и вставила между его ног свою. Возбужденный член уткнулся в ее бедро. Выкрученные назад руки саднили, отдаваясь болью в плечах, но она терпела. – Я потом захочу построить нормальное будущее. Почему тебе так важно быть моим воспоминанием там, в будущем, к которому ты не имеешь никакого отношения?
– Я не знаю, – процедил он хмуро. – Не думал об этом. Так ты хочешь забыть меня, когда кончится это лето?
– Хотела бы этого, – кивнула она, чувствуя, как сердце сжимается в ужасе, а сознание кричит – нет, нет, она все врет! Не верь ей. Она хочет тебя!
– Умно, моя дорогая, – отрывисто бросил Максим, проведя свободной рукой по влажным и черным ее волосам. Она стояла, не шевелясь, как он любит, и чувствовала себя несчастной. – Не думал, что ты столь прагматична.
– У меня хороший учитель, – пожала она плечами.
Несколько секунд Максим просто молчал, затем его пальцы разжались, и Арина испугалась, что вот сейчас он выйдет из душевой кабины и оставит ее навсегда. Только не это. И снова мысль, что она лишится его безвозвратно, парализует ее, и слезы наворачиваются на глаза.
Но Максим здесь, он только на шаг отступил назад, туда, где у стены притулилась мраморная скамеечка. Он садится на нее, несколько секунд изучающе рассматривает Арину, тщетно пытающуюся скрыть смятение. Потом чуть расставляет ноги и тихо командует, восстанавливая «статус-кво», на долю секунды ими утраченное:
– Повернись ко мне спиной, Белоснежка.
Она исполняет то, что ей велено, с радостью. Стоя к нему спиной, легче глотать слезы. Она знает, как ему нравятся ее заплаканные глаза, но сейчас она не хотела бы ему их показывать.
– Подойди ко мне. Не поворачивайся. – Он что-то делает с водой, и капли сверху изменяют траекторию падения, становятся реже и тяжелее. Арина закрывает глаза и делает три неуверенных шага назад, пока ее ноги не упираются в округлую границу мраморной лавочки.