Ибрагим-паша снился ей уже третий раз. Он явно что-то хотел сказать… подсказать… Вот только что?
Говорят, наваждение заведет в тупик даже посреди поля, а вещий сон откроет все двери в любой темнице. Важно только не перепутать.
В темнице?
Ощутив шевеление в полумраке спальни, Орыся быстро села на тюфяке. Вскакивать? Звать на помощь? Кого и от кого?
Но это оказался Пардино-Бей. Неслышно подошел, положил тяжелую голову ей на колени.
Ох, здоровенный он все-таки вырос: добрых полторы киллы[11]. А такой был маленький котеночек… И совсем ведь недавно…
* * *
Жизнь – это искра. Чиркнуло – и возгорелось. Сначала появляется крохотный огонек, потом огонь постепенно набирает жизненную силу, становится все сильнее и сильнее, чтобы в итоге заиграть всеми отблесками и яркими красками неудержимого пламени, рвущегося ввысь, на свободу, за облака.
У человека на это уходит не так много времени, себя он осознает уже на заре детства, если можно так выразиться. Но Аллах создал человека уже после всех земных тварей. А старшим его братьям разума не дал, однако некоторых щедро наделил сообразительностью. Последнее человек часто принимает за разум. Пусть. Это, по воле Аллаха, не так, но близко к истине.
Бей осознал себя как-то сразу, целиком. Была пустота, ничто, колыхалась лишь на дне бытия крохотная искра, и вдруг – запахи, звуки, а потом и свет. Ослепительный, яркий, ни на что не похожий. Бей увидел Мир. Себя. Увидел мать. Брата и сестер. И понял, что надо жить, бороться и нигде никому ни в чем не уступать.
Тут еще, конечно, многое зависит от того, кто ты есть и где родился. В этом смысле Бею повезло. Родился он, положим, уже в плену, но был не кем-нибудь, а пардовой рысью, к тому же самцом: одним из двух в выводке, причем более крупным. Он, конечно, не знал, что это само по себе делает его редкостью, ценимой буквально на вес золота, – впрочем, на него, тогдашнего, не так-то и много бы золота ушло…
Тем паче он не знал, что цена его на момент рождения измеряется не османскими гурушами, а испанскими кастельяно, столь же чистого золота, но на четверть легче.
Их семейство обитало в замке дона Антуана Эстериса Оронцо-и-Асеведо, в отдельном флигеле при псарне (чистый вольер, отборная пища, тщательный уход), который слуги с усмешкой (и украдкой) называли «гаттерера», «кошатник». Разумеется, этого Бей тоже не знал.
Первые дни и недели жизнь казалась ему чем-то сладким, тихим и ровным среди людской суеты и мельтешения: никакого страха перед Миром, лишь любопытство и впитывание нового, а новым было все. Но судьба частенько переменчива к своим отпрыскам. Не миновала чаша сия и Бея. Перемены явились в замок дона Эстериса в виде сановного вида господина, облаченного во все черное. Звали господина дон Гийом де Суньига, и прибыл он в замок с вполне конкретной целью: по королевскому поручению выбрать подарок для турецкого султана.