— Алекс? — вкрадчиво позвал Виан. — Алекс, ты чего побледнел-то? В конце концов, мы ведь уже спустились…
— Вот просто даже не напоминай мне об этом, — сквозь зубы процедил я. — Лучше пошли. Путь, как я понимаю, неблизкий.
— Если повезет, за пару дней дойдем, — подтвердил напарник. Потом поморщился и добавил: — Хотя вообще-то это сомнительное везение.
Дикая пустошь. Сухая, потрескавшаяся земля под ногами и больше ничего на километры вокруг. От жары ужасно хотелось пить и мучило непреодолимое желание сбросить с себя всю одежду, от рубашки и штанов до выданной Вианом накидки. Однако вместо этого я поправил капюшон и в который раз безуспешно попытался убрать со лба выбившиеся из-под него волосы.
Дело в том, что любой, кто хочет выжить в такой местности, понимает: оставить незащищенной кожу значит получить приличный ожог, а в перспективе и умереть от обезвоживания. Правда, к стыду своему, я узнал об этом, только когда столкнулся с проблемой лицом к лицу и от Виана. Напарник отругал меня самым черным образом, едва заметил, что я пытаюсь сбросить накидку.
Шли молча. Сил на разговоры за несколько часов ходьбы по пеклу не осталось, да и пересохшее горло общению не способствовало. Нет, фляги у нас при себе, разумеется, были, но учитывая, что предстоял еще и обратный путь, воду следовало экономить.
Внезапно Виан замедлился и, приложив руку козырьком к глазам, напряженно вгляделся в небо. Неужели?..
— Гашшара, — подтверждая едва успевшую оформиться мысль, тихо произнес он. — Что будем делать?
Я поджал губы. Что ж, вот и пришло время проверить обещание Ашшарисс на деле.
— Держись за мной, — решил я. — И не шевелись.
Черная, поначалу едва заметная точка стремительно приближалась. Минута, другая, и крылатая ящерица стала уже хорошо различима. Нас она, похоже, заметила давно, поскольку, даже не замедлив скорости, сразу пошла на снижение. И, главное, по кругу снижаться стала, зараза такая, чтобы, значит, мне за спину попасть. Явно на Виана нацелилась!
А как с ней общаться? Ашшарисс об этом нюансе как-то умолчала…
Времени на размышления не оставалось, поэтому я резко прыгнул зверюге навстречу, вытянул вперед руку и заорал:
— Нельзя!
Успевшая подлететь почти вплотную гашшара замерла. Потом плюхнулась на землю и озадаченно посмотрела на меня. Вроде как уточняла: «Эй, как это? Правда нельзя, что ли?»
— Нельзя, — повторил я строго. И на всякий случай добавил, как собаке: — Фу!
Больше всего выражение ее зубастой крокодилообразной морды в этот момент напомнило мне ребенка, которого от поглощения любимой сладости неожиданно остановил сердитый окрик родителя. Такое же растерянно-обиженное и недоуменное одновременно. Мол, ты чего? Я же кушать хочу.