— Эк ты ловко ножницами, — заметил он, окончательно отворачиваясь от телевизора.
— Это ж не топор, — откликнулся я, — вот с тем бы намучался.
— Кхе… При чем тут топор? — с недоумением уточнил он.
— А… Ты не знаешь, — сообразил я и, продолжая кроить, пояснил, — слово "рубашка" происходит от "рубище". Ну, это очевидно… Сейчас так называют ветхую одежду. А вот раньше "рубищем" была одежда из грубой толстой ткани, обычно со швами наружу. Кроили кое-как, шили из разновеликих кусков и лоскутков. А вот эти самые куски, в связи с отсутствием ножниц, рубили из ткани топором. Поэтому – "рубище". Сам понимаешь, какого качества выкройка тогда получалась.
Кряхтя от натуги, все-таки пуд веса, поставил машинку на стол и снял деревянный корпус. Под ним был цельнотянутый аналог "Зингера", отличающийся от оригинала лишь расписью под хохлому. Отличный аппарат. Шьет только прямыми швами, но, зато, в умелых руках – высочайшего качества. А с оверлоком и петлепробивочной машинкой я потом что-нибудь решу, когда время придет.
Ножную педаль на пол, шпульку в челнок… Две катушки ниток в гнезда… Нити под лапку. Готово. Сложил лоскуток и прогнал шов. Хм, верхний чуть петляет. Я подрегулировал натяжение нитей и повторил, закончив реверсом.
Мама, услышавшая что-то в уверенном стрекоте машинки, тоже повернулась в мой угол.
— Мам, проверь, — попросил я.
Она придирчиво осмотрела мой шов, подергала.
— А неплохо, Дюш, неплохо. Для первого шва так и вовсе отлично.
Ха! Первого шва… Да я подкачал себе сорок лет портняжного опыта. Вот сейчас чутка потренируюсь, руки навык наработают, и я буду вас сильно удивлять.
Погонял разные швы еще минут десять. А мне нравится! Черт, мне нравится творить с нитками волшебство, под равномерное мелькание иголки и уютный стрекот. Есть в этом что-то медитативное, умиротворяющее.
А потом постепенно пришло понимание. Я стал чувствовать натяжение материи, различать ритм и увидел за выкроенными кусками цельную вещь.
— Ну-ка, встань, — скомандовал папе, — повернись. Руки вверх. Теперь слегка наклонись вперед, — чуть прищурившись, перевожу взгляд с выкроек на безропотного папу и обратно. Угу, понятно, надо учесть легкую асимметрию грудной клетки. — Садитесь, пациент.
Под чуть нервные пересмеивания родителей внес небольшие изменения в выкройки. Ну-с, вперед.
Через полтора часа рубашка вчерне была готова. Без воротника и манжет, они лежали отдельно, привыкая под прессом к клеевой бязи. Ох и намучался я с ней… Еще петли осталось обметать и пуговицы пришить. Но это завтра.
Пятница, 16 сентября 1977 года, день