Выпрыгиваю из салона, с треском захлопнув дверь, объявляю:
— «Спецперевозка и компания». Оптовые поставки…
Доктор оживился, радостно всплеснул руками:
— Шолом, коллега! Что есть на продажу?
— …душевнобольных, — заканчиваю я.
Нос вернулся в тоскливую исходную позицию.
— Через таких шуток появляется седых волос… — бормочет психиатр недовольно.
Я, не удержавшись, расхохотался:
— Нужно будет запатентовать новый способ борьбы с облысением!
Гинеколог, хирург, терапевт и снова гинеколог… Я уже озверел от многочасового торчания в приёмном покое психушки и не начал кусаться единственно из-за понимания, что вся развернувшаяся вокруг безвинно пострадавшей больной паника совершенно оправдана. На кону — две жизни. Её и не рождённого ещё ребёнка.
Напереливавшись из пустого в порожнее, высокий консилиум постановил, что содержаться в общем отделении женщина не может. Разъехались по своим больницам консультанты. С гинекологом убыла моя невезучая дурочка в сопровождении пары толстых неряшливых санитарок из отделения — в роддом направлен индивидуальный пост. Я устало мнусь с ноги на ногу перед заканчивающим тягомотную писанину Райзманом.
Наконец психиатр закрыл успевшую изрядно распухнуть за истёкшие часы историю болезни, состоявшую вначале всего из трёх листков — паспортной части, путёвки и первичного осмотра. Поднял на меня печальные агатовые глаза, вздохнул и, пошарив рукой в тумбе стола, извлёк оттуда оранжевого стекла лабораторную бутыль с притёртой пробкой и броской наклейкой «Яд». На аптечной этикетке значилось: «Раствор сулемы». Набулькал полстакана желтоватой вязкой жидкости, подтолкнул ко мне. Плеснул немного во второй, отставил его чуть в сторону.
— Вы что, предлагаете мне покончить самоубийством?
— А что тебе ещё остаётся после такого позора? Имеешь одного плохого больного, таки и то уследить не можешь. — Взял стакан, повертел в руках. — А в общем, не переживай. Бывает и на старуху проруха. Ле хаим! — И опрокинул свою порцию в рот, зачем-то посмотрев сперва на часы.
Я опасливо последовал его примеру Яблочный самогон оказался весьма недурён. Мне случалось пробовать дорогущий кальвадос, он был изрядно хуже.
Доктор налил себе ещё, вопросительно глянул на меня. Я кивнул, поинтересовался:
— Вы что, там время засекали? Когда помирать начну? Не дождётесь.
Борух Авраамыч без тени улыбки покачал головой:
— Нет, глядел, начался ли праздник.
— Какой такой праздник?
— Наш. Весёлый праздник Пейсах. Сегодня каждый иудей должен в течение ночи выпить не меньше четырёх рюмок вина. Видишь, пью. Ты христианин?