А уж унижаться до того, чтоб просить у друзей ключ от квартиры… Брр-р! Слишком я дорожил тем, что приобрёл. Лучше просто неспешная тихая прогулка — рука в руке, разговор вроде ни о чём, а в то же время о таком важном для нас, — чем торопливая случка в наполненном чужими вещами и запахами незнакомом месте. Не понимаю.
Зато были — лес, луг, река. Чаще отправлялись на реку-в одно и то же место. Так и звали его уже: «наш куст».
Куст гостеприимный — прикрывает от нескромного взгляда с противоположного берега, а после полудня протягивает нам прохладный язычок тени. Из-за близости воды в тени порой зябко — не беда, всегда можно отойти на пару шагов погреться на солнце. Тихо. Пусто. Спокойно. Никого — разве что изредка проплывёт по реке лодка или протянется по небу ширококрылым крестом цапля.
Солнышко горячее, а ты белокожая. Чтобы не обгореть, надеваешь мою лёгкую летнюю рубашку. Выдавали когда-то на службе такие — я взял. Почти ею не пользовался, а вот теперь нашлось применение.
Выглядишь ты в ней потрясающе привлекательно и совсем иначе, чем я привык за долгие годы. Ничего общего с собранной, колючей, резковатой госпожой доктором — милая, уютная женщина. Такая желанная и близкая. Любимая…
С незапамятных времён имел я редкий талант — разворачивать свернувшихся в клубок, изготовившихся к обороне ёжиков. Положу колючего на ладонь, поговорю с ним тихонько. Тот послушает, сперва чуть расслабится, подумает немного — и вот уже лежит в руках, раскрыв для моих поглаживаний и почесываний мягкий животик, пофыркивая и забавно шевеля подвижным чёрным носиком.
Ты всю жизнь прожила ощетиненной, ёжистой, готовой защищаться от всего мира. Кто напугал тебя, моя хорошая? Мне — поверила. Развернулась, раскрылась безбоязненно. Спасибо за доверие, любимая. Постараюсь не обмануть его.
Прозвище прижилось. Так и зову с тех пор — «моя ежишка». Ты так часто мило удивляешься:
— Ну почему мне с тобой так хорошо?..
Что ж тут странного, любовь моя? Не закрывай глаза, когда я тебя целую, загляни в мои — всё прочтёшь в них. Ежишка, милая…
А голубая рубашка подолгу хранит твой запах. Я суеверно не стираю её до следующего свидания. Вдруг не увидимся? Заскучаю — можно будет уткнуться в неё лицом и вспоминать…
Нет здесь со мной той рубашки. Дома осталась.
Кто-то, скрытый темнотой дворика, в подпитии забыв осторожность, терзает гитарные струны, швыряя в ночь злые слова своедельной песенки:
Было когда-то время,
Каждый из нас в нём жил,
Дома у нас были и семьи,
Город, где выросли, был.
Любили мы и мечтали
Молодо, горячо.