А так — чем не человек. Закутался, несмотря на душную ночь, в толстый шерстяной плед, дрожит крупной дрожью так, что зубы лязгают. Знать, температура высокая. Лицо измождённое, осунувшееся. Худо бедолаге. Сочувствую. Сам переболел, когда в армии служил, так что все прелести желтухи испытал на собственной шкуре.
Мой доктор завершила изучение бумаг, свернула их и запрыгнула ко мне на руку.
— Всё в порядке. Пойдёмте в машину.
Я поднял руку к плечу, давая начальнице возможность перебраться туда, не бегая по моей одежде. Мне почему-то всегда кажется, что вид цепляющегося за рукав доктора умаляет авторитет Рат в глазах пациентов, поэтому и стараюсь переместить её максимально уважительным способом. Наверное, я не очень ошибаюсь, не зря же Люси редко залезает ко мне в карман при больных, а вне вызова её подчас оттуда силой не выгонишь.
Больной плетётся за мной в автомобиль, волоча в одной руке сумку с харчами и туалетными принадлежностями, а другой придерживая у горла накинутый на плечи плед.
— Пригните голову. Ага, вот так. Устраивайтесь, как вам удобнее. Места много. Если хотите прилечь — пожалуйста.
— Благодарю вас. — Он сворачивается клубочком на носилках, худой рукой натягивая своё покрывало повыше. Озноб не прекращается. Пошарив под носилками, я выволок оттуда старое пальто без одного рукава и набросил его поверх пледа. Больной благодарно кивает.
Температура у него, похоже, за сорок. Лоб, до которого я дотронулся, таков, что впору яичницу жарить. Всё ж до такой гипертрофии человеколюбия, чтобы включить печку в машине, я ещё не докатился — мне-то даже и душновато. Устроив клиента поудобнее, захлопываю дверцу салона, загружаюсь в кабину, предварительно высадив на капот начальницу. Стартовали.
— Может, ему анальгинчика с димедролом кольнуть а, доктор? Горит весь.
— Не стоит, Шура. Вспотеет, на ходу сквознячком прохватит. Не хватало ему ещё и пневмонии в довесок к желтухе. Уж как-нибудь пару часов перетерпит.
— А доедем до инфекции за пару-то часов? Всё-таки два сектора.
— Что тут хитрого. Дорога сносная, да и светает уже, — буркнул Патрик.
Вид водилы свидетельствовал о том, что, будь его воля, он сообщил бы диспетчеру, что у автомобиля отвалилась жизненно важная деталь, и улёгся на лавку навёрстывать недоспанное, по известной присказке о солдате и службе.
Начальнице же никто этим заняться не мешал. Спальное место в «бардачке» вездехода я оборудовал ещё в первый день работы с ней, помня об её привычках по прежнему опыту. Всё имевшееся там барахло было извлечено, нужное прибрано в другие места, а ненужное (которого оказалось раза в три больше) беспощадно выкинуто. На дно отсека я наложил ворох чистых мягких тряпочек — Люси пользуется ими вместо матраца и одеяла. Теперь, когда она забирается туда, то, если захлопнуть крышку, получается персональное купе для отдыха. Вот в него-то она и полезла, оставив пилота с пассажиром на моё попечение.