— Извини, Са-ша. Мне придётся уйти. Он не станет при мне разговаривать.
И исчезла, как исчезала всегда — была и нет, без звука, без движения. Просто пропала. Я, взглянув на огонёк, увидел, что то был не просто язычок пламени — он имел форму наподобие игрушечного зверька, только колебался от движений ночного воздуха.
— Ты кто? — спросил я его тихонько.
— Не помню…
— У тебя есть имя?
— Не знаю…
— Ты откуда?
— Не помню…
— Что же ты помнишь, в конце-то концов?
Огонёк заколебался сильнее.
— Мне кажется… Я когда-то был живым, настоящим. По-моему, я где-то жил… Мне смутно мерещится иногда что-то вроде дома, но я не уверен, я не могу вспомнить… Это не так уж плохо — быть огоньком, но страшно потерять все воспоминания. Совсем-совсем потерять…
И попросил, уменьшившись:
— Отнеси меня, пожалуйста, обратно, а то я погасну. Завидую тебе, ты счастливый, человек.
— Если бы!
— Не спорь. У тебя есть память. Ты ещё можешь помнить…
В растерянности я перенёс своего удивительного собеседника на кочку и оторопело полез в кабину вездехода.
Патрик плакал навзрыд, уткнувшись лбом в баранку. Проснувшаяся Люси бегала по приборной доске, не зная, что делать. Я схватил водителя за плечо, грубо потряс. Тот чуть-чуть опомнился, приподнял голову.
— В чём дело?
В ответ — новые слёзы. Сильный, крепкий парень, не стесняясь, скулил и всхлипывал, как ребёнок.
— Ну что, говори! Приказываю!
По-детски размазывая грязь на лице кулаком, пилот еле-еле вымолвил:
— Эти… Огни… Стрельбы…
— Что?!
— На ночных стрельбах… Мы использовали их вместо мишеней. Хорошо видно, если попадёшь — брызги разлетаются… — И, плача навзрыд, с подвыванием: — Клянусь вам, клянусь! Я не знал, что они живые!
— За медицинской помощью? Конечно, обращался. Сегодня вечером ваши приезжали. Две такие молоденькие девочки, симпатичные. Сказали, чтобы в больницу собирался и ждал перевозку. Это, как я понимаю, вы?
— Ну, строго говоря, мы не перевозочная бригада, но в больницу ехать вам придётся действительно с нами. Есть какие-либо возражения?
— Да нет, что вы.
— Вот и ладушки. Разрешите посмотреть направление на госпитализацию?
— Пожалуйста-пожалуйста.
Люси зашуршала бумагой. Её, похоже, совершенно не беспокоила удивительная наружность пациента, к которому нас прислали.
Я толкую не о жёлто-коричневой коже лица и апельсиновых белках глаз. С этим-то как раз всё ясно. За то гепатит в просторечье желтухой и зовут.
Но вот коротенькие изогнутые коготки на кончиках тонких пальцев и огромные, как пальмовые листья, полупрозрачные уши в клинику заболевания явно не вписываются. И не отрастают от вируса клыки во рту. Пусть не столь убедительные, как у старшего диспетчера «Скорой» — волкообразной Лизаветы, но всё же заметные.