— Здравствуй, моя замечательная. Какими судьбами? Ведь сейчас день! Разве ты можешь являться при свете солнца?
— Не явилась, Са-ша. Просто пришла, прибежала, как все, ногами. Это правда, я теряю почти всю силу в таком положении — её мне дарует ночное светило. Но я сочла своим долгом показаться тебе, человек с именем прибоя.
— Долгом?
— Долгом, обязанностью — как нравится. Я хочу предостеречь тебя.
— От чего, Лина?
— От тебя самого. Видишь ли, самые сильные желания имеют свойство исполняться. Не любые, а, как ты выразился, «жизненно необходимые». Те, что полностью овладевают человеком. Бойся, как бы не исполнилось твоё.
— Бойся? Чего же мне бояться? Я только о том и мечтаю!
— И зря. Мне кажется, человек, достаточно знакомый с капризами той своенравной дамы, что зовётся Судьбой, должен знать: всё имеет свою цену.
— Я готов платить.
— Разве уже объявлено, чем платить придётся? А если цена окажется непомерной? Сможешь ли жить, когда расплатишься? И если да, то кем ты станешь, заплатив?
— О чём ты?
— Дай Всемогущий, чтобы этот вопрос навсегда остался без ответа. Я и так сказала больше, чем следовало. Просто ты мне дорог. — И, отвернувшись, не прощаясь, бесшумно и мягко пошла к деревьям.
Не исчезала она впервые, а просто уходила. Я глядел ей вслед и думал не о тех словах, что были адресованы мне, а о том, что даже её походка похожа на твою…
Лёгкое прикосновение чего-то к сапогу заставило меня очнуться. Опустил глаза: подле моих ног на траве лежал колючий шар. Ёжик! Откуда он здесь взялся, да ещё вдобавок задолго до заката? Ежи — существа ночные, до сумерек обычно из норок не вылезают.
Опустился на корточки, разглядывая. Патрик перевесился из кабины, громко удивляясь:
— Господи! Сто лет не видел!
Присоединилась начальница:
— Что ещё за штука? Вроде тут таких зверей не водилось. Ребята, вы не знаете, кто это?
Я аккуратно поднял гостя с земли. Очутившись у меня в руках, он зашевелился и, похрустывая иголочками, не дожидаясь уговоров, развернулся, дотрагиваясь до пальцев короткими лапками. Из-под чуть сбившейся набок колючей чёлки выглянула острая мордочка, подёргивая носиком. Глянул мне, совсем по-человечьи, прямо в глаза с лёгкой печалинкой, словно желая сказать что-то.
Меня вдруг захлестнула волна горячего безумия: неспроста! Оставив водителя объяснять доктору, что это за непонятное и колючее тут появилось, я, стиснув ёжика в руках, метнулся с ним в кусты, сбивчиво бормоча:
— Ежишка, милая, ежишка моя, ты пришла! — и начал рассказывать, плача, маленькому существу, тепло прижимающемуся мягким животиком к моим ладоням, всё-всё.