Тетя Лиза, сделавши подробный экскурс в последнюю неделю, вплотную подходит к рассказам о тех покупателях, которые всячески пытаются завязать знакомство с нею. Такими попытками довольно-таки часто заканчиваются ее выходы на базар с паутинкой. Но у нее на этот счет — я хорошо знаю — собственное жесткое правило: своего адреса никому не давать и по чужим адресам не ходить.
Не давать — из-за вот какого соображения: а кто его знает, кем окажется тот желающий, а вдруг нечистым на руку, и кому он вздумает передать адрес, тоже неизвестно. Не ходить по чужим — поскольку это вроде как навязывать свою работу, вроде как упрашивать и унижаться.
И еще во всем этом сказывается осторожность человека, которого легко обмануть и которого не однажды обманывали. Подобного рода люди, приобретя в течение жизни богатый печальный опыт, к старости исключительно редко и с натугой идут на случайные знакомства, а в таких бойких местах, как базар, в особенности. Правда, говорят, есть святые души, которые доверяются всем подряд и во всем, сколько бы их ни обманывали. Говорят, что есть, но я в этом сильно сомневаюсь.
Однако, осторожность осторожностью, но бывают и исключения. Они делаются в отношении тех людей, которые особенно чем-то заинтересовали, расположили и внушили безоговорочное доверие.
Вот об одном из таких исключений и начинает она вскоре рассказывать во всех подробностях.
Я частично был свидетелем той истории, частично знаю ее по рассказам тети Лизы и теперь поведаю ее вам.
В общем, в тот раз тети Лизина паутинка повела свою хозяйку по необычным, по ее понятию, даже легкомысленным местам.
Началось все возле тех же трех кленов…
Но сначала он долго маячил где-то к отдалении, останавливался чуть ли не возле каждой паутинки, привлекая внимание всех торгующих своей аккуратной, далее чуть картинной бородкой и несколько необычной — с этаким небрежным изыском — одеждой, вообще, всем своим нездешним видом.
Когда он оказался поближе, тетя Лиза заприметила возле него старушку-советчицу. Та как раз обернулась и в свою очередь тоже увидела тетю Лизу. Потом что-то шепнула ему, он тоже обернулся, посмотрел в эту сторону, и они направились прямо сюда, к трем кленам. К тому времени он, кажется, уж порядкам был взбудоражен блеском и сверканием паутинного царства и сильно раззадорился на хорошую покупку.
С первой же минуты он очаровал тетю Лизу. И прежде всего тем, что, бросив один только пробный, короткий взгляд на ее паутинку, не удержался и воскликнул:
— О-о, это вещь!
И заходил, затоптался вокруг тети Лизы. Снимал замшевые перчатки, то и дело дышал на пальцы, согревая их, щупал платок, рассматривал против солнца и даже зачем-то к носу подносил.