Мать все-таки настояла на своем: всю субботу и все воскресенье я просидел дома. Я вздрагивал от каждого звонка и мчался к дверям — открывать, надеясь, что придет Женька. Но приходил то почтальон, то точильщик спрашивал, не надо ли поточить ножи-ножницы, то кто-нибудь к соседям. Часами торчал я у окна, глядя на улицу. Но мой друг не появлялся. Друг? Да захочет ли он теперь называть меня своим другом?
Весь день в воскресенье стучалась в сердце моем тревога. Как-то встретимся мы завтра с Женькой? С чего начать объяснения? Я был уверен, что объясняться мне с ним придется.
Утром в понедельник я проснулся очень рано. Наверное, все та же мучительная тревога разбудила меня ни свет ни заря и мгновенно отогнала сон.
Встал. Оделся. Заглянул в портфель: все ли книжки и тетради собраны. Уронил пенал, загремел карандашами. Разбудил мать. Наспех позавтракал, рассеянно проглотил две картофелины. Оделся и выскочил на улицу. И пока спускался по лестнице, все ломал голову, чего мне не хватает. У ворот вспомнил: Женька! Он каждое утро забегал за мной, и в школу мы шли вместе.
Всю дорогу до школы мучило меня смутное беспокойство, и я не мог понять отчего. Может быть, оттого, что я никак не мог придумать, что бы такое сказать Женьке в свое оправдание, а может быть, оттого, что небо было пасмурное, неприветливое и пасмурно, неприветливо было у меня на душе.
Возле школы нагнал меня Олежка Островков из нашего класса.
— Приятная встреча! Сам Кулагин! Салют-привет!..
Я очень обрадовался, увидав его, и сразу догадался, отчего меня мучило беспокойство: просто не хотелось входить в школу одному.
Хотя было еще рано и до первого звонка оставалось с полчаса, вся школа уже гудела от голосов, громкого хохота, топота и суетни. В коридоре около нашего класса толпились ребята. Тамара Гусева, староста, за что-то распекала Гешку Гаврилова. Он уныло шмыгал носом, уставясь глазами в пол. Но, пожалуй, он один сегодня был такой невеселый. У остальных ребят были радостные, раскрасневшиеся лица — не то с мороза, не то от нетерпеливого ожидания.
— Кулагин пришел! Здорово, Кулагин!
— И Островков здесь!
— Ты, Сережка, что такой кислый? — хлопнул меня по плечу здоровяк Борис Кобылин. — Небось все каникулы проспал? Что-то и на катке тебя не было видно…
— Он не проспал! — выскочил вперед Лешка Веревкин. — У них с Вострецовым особое задание — ворон считать. Они мне сами говорили. Наверно, не всех успели сосчитать, вот и настроение плохое.
Костя Веселовский, председатель совета отряда, деловито подошел, помахивая какой-то бумажкой.