В первые минуты мне показалось, что я просто ослышался. Но голос еще раз с нетерпением повторил:
— Альберт Владимирович!.. Товарищ Вержинский!..
— Вы меня? — приставив ладонь к уху и приподымаясь, спросил седой старик, которого я принял за инженера Чижова.
— Ну конечно! — донеслось из-за двери. — Вас к телефону!
Старик торопливо заложил свою пачку бумаг линейкой, встал из-за стола и ушел. А я сидел, остолбенев от изумления, с вытаращенными глазами и разинутым ртом. Альберт Вержинский? Неужели тот самый?.. Да не сплю ли я? Или, может быть, у меня жар, как у отца?
Я даже пощупал себе лоб. Нет, лоб был холодный. Только капли пота выступили на нем от волнения.
Вержинский! В миг перед глазами моими промелькнули желтые застекленные полки архива, тетрадка в картонном переплете, внимательные глаза маленькой седой сотрудницы Татьяны Федоровны… Промелькнули пожелтевшие странички, исписанные торопливым неровным почерком, загадочные буквы «N. R.»…
Старик вернулся, покашливая, снова уселся за стол. А я все еще не мог прийти в себя. Наконец с трудом, запинаясь, я спросил чуть слышно:
— Вы… Альберт Вержинский?..
Тотчас же я вспомнил, что старик, по-видимому, глуховат и не расслышал моего вопроса. Но он услыхал и, удивленно приподняв брови, кивнул головой:
— Я Вержинский. Что же тут особенного?
Дрожь охватила меня. Его, конечно, изумила моя оторопелая физиономия. Откуда же он мог знать, что для меня встретить его все равно, что увидать где-нибудь на улице египетского фараона Рамзеса Второго.
— А вы… Вы тот самый Альберт Вержинский? — пролепетал я, чувствуя, что получается совсем глупо. — Тот самый или другой какой-нибудь?
— Что с тобой, мальчик? — пожал плечами старик. — Какой тот самый?..
— Ну, тот, который подпоручиком был у генерала Войцеховского?..
Первый раз в жизни видел я, чтобы человек мог так побледнеть. Он стал желтовато-белый, как бумага, что была прикреплена к чертежной доске у окошка.
— Откуда… ты знаешь?.. — проговорил он.
И тут я забормотал что-то совсем несусветное. Наверно, будь на моем месте Женька, он бы, конечно, сообразил, что надо сказать. Не знаю, много ли понял Вержинский из моих бессвязных восклицаний, но только вдруг он сгорбился и схватился рукой за сердце.