«Ужели слово найдено?» Да, пародия. И пусть автором пародии критик счел саму Мэрилин. Здесь это ничего, здесь это объяснимо — ведь он не просто разглядел, расчувствовал это через океан, в поле совсем иной культуры (американизм в ту пору еще не подчинил себе культурную жизнь Франции), он продрался сквозь дебри синхронных фильму, современных ему нравов и привычек, всегда мешающих объективно оценить любое произведение, и точно и правильно назвал задачу Мэрилин, ее предназначение в веселом фильме Хоукса. Это нам сейчас, спустя четыре десятилетия, видно (да всем ли?), что джентльмены, замышлявшие фильм, хотя и предпочли блондинку в качестве главной героини, сыграли с ней довольно-таки злую шутку. Но по свежим следам фильма можно было только почуять, интуитивно угадать, что Занук со товарищи попросту воспользовались непрофессионализмом Мэрилин, ее неспособностью «отклеиться» от персонажа и заставили ее сыграть пародию на самое себя. Тонкий умысел: догадайся Мэрилин, что ее «идеально карикатурная» Лорелея — автошарж, ей сказали бы, будто это всего лишь шутка, музкомедия, что зрители ее прекрасно знают и что на самом деле она, конечно же, и умна и некорыстна и т. д. и т. п. Фильм и действительно пользовался значительным успехом у зрителей, и ни Мэрилин, ни даже критики — что же говорить о зрителях? — ничего не заметили. Что, впрочем, не удивляет, ибо действие на экране подчинялось сильной и очевидной тенденции, до поры до времени заглушавшей любые характеристические нюансы, персональные намеки и выпады, — исходной авторской установке на свободу нравов. Вернее даже — на их высвобождение из тенет априорных догм насчет семейного обустройства, благонравного поведения, личного счастья — всего того, что может быть названо способом жить.
Между прочим, Занук и его авторы прекрасно понимали, на чем, на каких струнках можно сыграть в фильме, где героиня и ее исполнительница якобы схожи не только лицом, но и мыслями. Еще шли съемки этого фильма, когда Мэрилин оказалась втянутой в скандал, прозвучавший именно как основа для пародии, какой и стала ее Лорелея, и связанный как раз со способом жить — ходить, говорить, одеваться. В феврале 1953 года журнал «Фотоплэй» на волне успеха «Ниагары» присвоил Мэрилин специальный приз. Сегодня его назвали бы «Самому многообещающему новичку» — в те годы он назывался «Звезде» с наиболее стремительной карьерой». «Фотоплэй» был тогда самым популярным, а потому и влиятельным журналом среди американских поклонников кино, и на приеме по этому случаю собралось несколько сотен гостей. Предметом пересудов стало платье Мэрилин, сшитое «фоксовским» дизайнером Билли Травиллой специально для рекламы готовившегося фильма «Джентльмены предпочитают блондинок». Из золотого ламэ (парчи), тонкой и ломкой ткани, длинное, касающееся при ходьбе пола, узкое, стесняющее колени, платье это вызвало специфические для эпохи споры из-за ужины, обнаженной спины и глубокого, до талии, декольте. В ту эпоху между мифами на экране и мифами в жизни существовали «ножницы», и немалые, и если Лорелее и Дороти критики будут готовы простить их причудливые, соблазнительные одеяния и вольные манеры и фразы, то исполнительницам ждать подобного снисхождения не приходилось. Что и доказал инцидент на банкете в «Фотоплэе».