Как уже говорилось, почти все фильмы с участием Мэрилин любопытны не сами по себе и даже не обстоятельствами съемочного процесса, а нравами, царившими в кинобизнесе полувековой давности, шумовым «оформлением», звуковой дорожкой, сопровождающей сцены из профессиональной жизни «звезды». В этом смысле съемки «Принца и хористки» не только не исключение, но, как в свое время «Все о Еве», представляют особый интерес из-за участия в них действительно крупных художников, артистической элиты, причем на этот раз не Америки, а Англии. Надеюсь, читатель уже оценил, как отнеслись кпростолюдинкеаристократы крови и духа. Добавлю к этому весьма двусмысленное поведение Артура Миллера, только-только ставшего мужем Мэрилин и тем не менее чуть ли не публично демонстрировавшего небрежение к ней, позволившего себе не только провокационную запись (я ее уже цитировал), но и интриги, чуть ли не прямой сговор с Оливье против собственной жены. Как помним, в той примечательной записке Миллер ссылался на грубую (и уж поистине вульгарную) оценку Мэрилин, данную Оливье. Выясняется, что эта ссылка была сделана неспроста. «Если Монро, — писала Сандра Шиви, — переживала отчужденное отношение к ней местного общества, то Миллер воспринимал это сложнее. Обладая политическим чутьем, он чувствовал грядущие неприятности заранее и предпочитал ссориться не с Оливье, чья антипатия грозила разрушить нормальное развитие первого же независимого фильма Мэрилин, но именно с Мэрилин, ибо куда важнее для него было сохранить благополучные отношения в Британии, стране, где его пьесы получили широкую поддержку и регулярно ставились». (Это коварство, впрочем, Миллеру не помогло: «Артур произвел здесь невыгодное впечатление, — говорил Морису Золотову один из его лондонских знакомых. — С виду — замороженная рыба; напоминает не столько страстного любовника, сколько сторожа в покойницкой, приставленного к сиятельному трупу».)
Что ж, думаю, несложно представить себе душевное состояние Мэрилин к концу съемок (Миллер в воспоминаниях то и дело говорит о таблетках и нервных срывах), когда собственный муж то и дело интригует у нее за спиной, а человек, от которого зависит успех ее первого независимого (от «Фокса») фильма, смеется над ней чуть ли не в лицо. Человек этот — Лоренс Оливье. Видимо, Мэрилин потом не раз сожалела о своем поспешном и опрометчивом согласии (возможно, ей даже принадлежала инициатива) не только сниматься с ним в одном фильме, но еще и работать под его руководством.
Сложный и неординарный человек, безусловно, выдающийся актер (режиссерские его успехи, на мой взгляд, гораздо скромнее), пользовавшийся огромным авторитетом в Англии, он, по-видимому, был о себе еще более высокого мнения и полагал, что помимо славы, так сказать, местного значения ему не повредила бы и слава мировая. В сфере кинематографа это означало признание в Соединенных Штатах (до войны там был очень популярен фильм «Грозовой перевал» Уильяма Уайлера, где Оливье сыграл роль Хитклифа). Наверное, потому он так быстро согласился на съемки с Мэрилин. В качестве дополнительной причины не исключаю и напряженные отношения в семье — недаром Клэр Шеридан, как мы видели, тревожилась за крепость его брака. Между прочим, судя по всему, в отношении брака позиции Миллера и Оливье не слиш-ком-то разнились — и тот и другой прерывали брак (причем довольно-таки бесцеремонно), как только продолжать его становилось «невыгодно» или «неудобно» или еще что-либо в том же духе.