Две стены были закрыты книжными полками, поставленными одна на другую, семь полок в высоту… Понятно.
Я начинал ее понимать. Уже не как объект работы, не как возможную жертву неведомого темного мага, не как невольную причину катастрофы, а как человека. Книжный ребенок, замкнутая и закомплексованная, с кучей смешных идеалов и детской верой в прекрасного принца, который ее ищет и непременно найдет. Работа врачом, несколько подруг, несколько друзей, и очень-очень много одиночества.
Добросовестный труд, напоминающий кодекс строителя коммунизма, редкие походы в кафе и редкие влюбленности. И вечера, похожие один на другой, на диване, с книжкой, с валяющимся рядом телефоном, бормочущим что-нибудь мыльно-успокоительное телевизором.
Как много вас до сих пор, девочек и мальчиков неопределенного возраста, воспитанных родителями-шестидесятниками.
Как много вас, несчастных, и не умеющих быть счастливыми. Как хочется вас пожалеть, как хочется вам помочь. Коснуться сквозь сумрак – чуточку, совсем несильно. Добавить немножко уверенности в себе, капельку оптимизма, грамм воли, зернышко иронии. Помочь вам – чтобы вы смогли помочь другим.
Нельзя.
Каждое действие Добра – соизволение проявить активность Злу. Договор! Дозоры! Равновесие мира!
Терпи – или сходи с ума, нарушай закон, иди сквозь толпу, раздавая людям непрошеные подарки, ломая судьбы и ожидая – за каким поворотом выйдут навстречу бывшие друзья и вечные враги, чтобы отправить тебя в сумрак. Навсегда…
– Антон, как ваша мама?
Ах, да. У меня, пациента Антона Городецкого, есть старушка-мама.
У мамы остеохондроз и полный комплект болезней пожилого возраста.
Она тоже пациентка Светланы.
– Ничего, все нормально. Это я что-то…
– Ложитесь.
Я задрал рубашку и свитер, лег на диван, Светлана присела рядом. Пробежала теплыми пальцами по животу, зачем-то пропальпировала печень.
– Больно?
– Нет… сейчас нет.
– Сколько вы выпили?
Я отвечал на вопросы, выискивая ответы в памяти девушки.
Вовсе не стоило выглядеть умирающим. Да… боли тупые, несильные…
После еды… Вот сейчас чуточку заныло…
– Пока гастрит, Антон… – Светлана убрала руки.
– Но радоваться нечему, сами понимаете. Я сейчас выпишу рецепт…
Она поднялась, пошла к двери, сняла с вешалки сумочку.
Все это время я следил за воронкой. Ничего не происходило, мой приход не вызвал усиления инферно, но и ослабить его не смог…
– Антон… – голос шел сквозь сумрак, и я узнал Ольгу.
– Антон, воронка уменьшилась на три сантиметра. Ты где-то сделал правильный ход. Думай, Антон.
Верный ход? Когда? Я ведь ничего не совершил, просто нашел повод для визита!