– Антон, у вас еще остался омез?
– Светлана, присевшая за стол, посмотрела на меня. Заправляя рубашку я кивнул:
– Да, несколько капсул.
– Сейчас придете домой, выпьете одну. А завтра купите еще.
Будете пить две недели, перед сном.
Светлана явно была из тех врачей, что верят в таблетки. Меня это не смущало – я тоже в них верил.
Мы, Иные, испытываем перед наукой иррациональный трепет, даже в тех случаях, когда достаточно элементарного магического воздействия – тянемся за анальгином или антибиотиками.
– Светлана… простите, что спрашиваю, – я виновато отвел глаза. – У вас неприятности?
– С чего вы взяли, Антон? – она не перестала писать, и даже не глянула на меня. Но напряглась.
– Мне так кажется. Вас кто-то обидел?
Девушка отложила ручку, посмотрела на меня – с любопытством и легкой симпатией.
– Нет, Антон. Что вы. Это зима, наверное. Слишком долгая зима.
Она натянуто улыбнулась – и воронка инферно качнулась над ней, хищно повела черенком…
– Небо серое, мир серый. И делать ничего не хочется… все смысл утратило. Устала я, Антон. Вот весна наступит – все пройдет.
– У вас депрессия, Светлана, – ляпнул я, прежде чем сообразил, что вытянул диагноз из ее же памяти. Но девушка не обратила на это внимания:
– Наверное.
Ничего, вот солнышко выглянет…
Спасибо, что беспокоитесь, Антон.
На этот раз улыбка была более искренняя – хотя, все равно, вымученная.
Сквозь сумрак раздался шепот Ольги:
– Антон, минус десять сантиметров!
Воронка приседает!
Антон, аналитики работают, продолжай общение!
Что я делаю правильно?
Этот вопрос – он пострашнее, чем «что я делаю не правильно».
Если ты ошибаешься – достаточно резко сменить линию поведения. Вот если попал в цель, сам того не понимая – кричи караул.
Тяжело быть плохим стрелком, случайно угодившим в яблочко, пытающимся вспомнить движение рук и прищур глаз, силу пальца, давящего спуск… и не признавая, что пулю направил в цель порыв безалаберного ветра.
Я поймал себя на том, что сижу и смотрю на Светлану. А она на меня – молча, серьезно.
– Простите, – сказал я. – Светлана, простите ради бога.
Ввалился вечером, лезу не в свое дело…
– Ничего. Мне даже приятно, Антон. Хотите, я напою вас чаем?
– Минус двадцать сантиметров, Антон! Соглашайся!
Даже эти сантиметры, на которые уменьшается вихрь обезумевшего инферно – подарок судьбы. Это человеческие жизни. Десятки, или даже сотни жизней, вырванные у неминуемой катастрофы. Не знаю, как это происходит, но я повышаю сопротивляемость Светланы к инферно. И воронка начинает таять.
– Спасибо, Светлана. С удовольствием.
Девушка встала, пошла на кухню. Я – следом. В чем же дело?