С каждым прочитанным абзацем Насте становилось все хуже. Воздуха уже не хватало.
— Ты сможешь его отозвать… — отложив бумаги, горько проронила она. — Завершить заокеанскую карьеру по щелчку пальцев. Бесчестно.
— Да, после любого сезона. Клуб отпустит.
— За такие-то деньги…
— Из него выжмут все соки и прибыль, а затем вернут мне, — спрятав документ, подтвердил Барский. — А я отзову. Уж можешь мне поверить.
Последние слова прозвучали будто приговор. Сомневаться не приходилось. Хладнокровию ее драгоценного дядюшки можно было лишь позавидовать. Уж он точно во имя «так будет лучше», не дрогнув, отрезал бы себе руку или ногу. Сейчас же ради этого «так будет лучше» единственный родной человек на мелкие кусочки резал ее. Мастерски, как опытный хирург, только без анестезии.
— Настя, я хочу, чтобы ты понимала: не нужно слез и просьб. Я делаю это не ради себя. Ты — самое дорогое, что у меня есть, и позволить тебе рисковать своей жизнью я не могу, — он попытался погладить ее по голове, но влажный, злой взгляд остановил. — Ты не веришь сейчас — боишься увидеть правду, но от нее не уйдешь. Вы слишком разные, рано или поздно его страсть к тебе угаснет. А я не смогу быть рядом, чтобы вовремя помочь…
— Помочь? Ты уже помогаешь! Закапываешь меня живьем!
— Это эмоции. Он скоро уедет, найдет себе другую, — дядя упрямо гнул свою линию. — А что будет с тобой? Там!
— Мне бы «здесь» пережить теперь…
Это был даже не выстрел — по горлу словно лезвием полоснули. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ком.
Любые доводы бесполезны, а компромат как рогатка для танка. Ради нее он скупит всех. Уже скупил.
— Я никогда не строила иллюзий о долгой совместной жизни. Я жила! Без иллюзий, принимая каждый день за подарок, — заплакать не получалось — глаза словно пересохли, а голос охрип, как от долгого плача. — Но ты хочешь лишить меня и этих дней.
Барский отшатнулся. Эмоции, с которыми были произнесены последние слова, пугали. Совсем как два года назад, когда он умолял ее принять помощь и начать жизнь с чистого листа. Ужасное повторение. Он слишком поздно спохватился выручать свою девочку. Не доглядел!
— Надо заканчивать этот бесполезный разговор, — Александр Михайлович снова уселся в свое кресло. — Все равно ничего толкового не выходит. Я свое мнение уже высказал. Время для того, чтобы подумать и принять взвешенное решение, у тебя есть. До утра. Выбирай: его мечта или ваша совместная жизнь. Но стоит тебе нарушить условие, я отзову его мечту. Навсегда.
* * *
В квартире было тихо. Удивительно тихо для десяти часов вечера. Настя не решилась ехать домой сразу после встречи — боялась не сдержаться. Наматывала по городу круги пока вместо раздирающего душу горя ни осталось остывших углей. Ее первое пепелище. Сколько еще их будет? Сколько еще раз придется сжечь всю себя, чтобы забыть?