– Я слушаю, слушаю тебя, о порождение гул и шакалов пустыни!
Абид раскрыл было рот, но, видно, Всевышний судил госпоже в тот день совсем другое.
С южной стороны лагеря раздались дикие вопли. Одно слово в них различалось очень и очень ясно:
– Карма-аааааты! Карматы в лагере! Карматы! Спасайтесь кто может!..
Лицо Нум окаменело, и она медленно поставила стаканчик на ковер. И так же медленно отложила веер.
– Какая странная у меня судьба, – пробормотала она, словно не слыша, как ширилось вокруг нее озеро паники. – В ней каждое дело случается дважды.
Абид сглотнул и припомнил, что случилось в лагере под Гадарой.
И вздрогнул: на ковер рядом с Нум со звоном колец ссыпалась кольчуга.
– Одевайся, сестра, – звякнул голос сумеречницы.
Аураннка стояла полностью готовая к бою: в панцире из прямоугольных пластинок, в здоровенных наручах и со страшным копьем в руке.
Медленно, словно еще не проснувшись, госпожа Нум потянулась тоненькими пальчиками к груде железных колец – и тут же встряхнулась, дернулась и завозилась с завязками хиджаба: не на него же кольчужную рубаху надевать, в самом-то деле.
Сумеречница раздвинула бледные губы и показала зубы в улыбке. И тут же рявкнула на Абида:
– К бою, говнюк! Где твое ор-ружие?!
Сглотнув набежавшую слюну, юноша бросился за кожаным набрюшником – хвастаясь у костров, он гордо называл его «панцирем».
Вопли становились все громче:
– Всевы-ыыышний!.. Смилуйся-ааааа!
Женский визг прорезал воздух и небо – и оборвался. Абид залепил ладонями уши и припустил быстрее.
* * *
– …Выпихивайте их! Выпихивайте их за частокол! – Аураннская княгиня, ослепительная и издалека видная в своем фиолетовом шелке, размахивала копьем и горячила кобылку.
– Берегись! В воротах!..
Что в воротах, вылезло быстро: то ли крыса, то ли ящерица – дрянь щелкала зубищами и мотала серой голой башкой.
– Умри, мразь! – заорали они на два голоса – и Абид, и госпожа.
Свистя легкими – устали, устали, – все, кто с кольями, припустили к гадине. Гадина запятилась, ощерилась страшней прежнего и – рраз! быстро, точно как ящерица, побежала навстречу!
– А, бей ее, бей! – азартно закричали они, тыча в гребенку зубищ кольями.
Палка госпожи зашла зверюге аккурат в глотку, и та захрюкотала от натуги, упячиваясь назад. Абид, уже не помня себя от злости и испуга, принялся молотить тварь по хребту – с замаха. По лицу текли то ли слезы, то ли пот, Абид выкрикивал имя Всевышнего, призывая Его на помощь, гадина изворачивалась и цапала когтями.
– Н-на! – длинное лезвие сумеречного копья мелькнуло под носом, и гадина разом рухнула и обмякла: древко торчало у нее аккурат между лопаток.