– Я знаю, – пробормотал аль-Мамун.
– Пожары. Потом айяры из квартала аз-Зубейдийа дрались со стражей-харас, – мрачно проговорил парсидский кот. – Еще дрались на базарах, в паре кварталов сорвали пятничную молитву. Ну и кричали, что халифа околдовали и прибрали к рукам сумеречники.
– Они это уже с год как кричат, – пожал плечами Абдаллах.
– В этот раз дошло до погромов. – Джинн поднял почти не видные среди серой густой шерсти уши.
– Что ты хочешь сказать, во имя Всевышнего? До каких погромов?
– Разгромили пару домов наслаждений, мой господин.
– Причем тут сумеречники?
– Ходили слухи, что кто-то из посредников привез в город айютаек. В доме Джамиля-парса действительно нашли девушек-сумеречниц.
– И что? – прекратил перебирать четки аль-Мамун.
– Убили, – опустил желтые глаза джинн. – Изнасиловали и убили.
– Очень благочестиво, – мертвым голосом отозвался Тарик.
У нерегиля не было четок, и он просто сцепил руки в замок. Костяшки пальцев заметно побелели. Впрочем, и в лице Тарика не было ни кровинки. Аль-Мамун решил не вступать в словопрения.
– А потом дошло дело и до дворца, – вздохнул кот.
– Что случилось с дворцом, о Хафс?
– Жители столицы провозгласили халифом принца Ибрахима ибн аль-Махди.
– Что?!
Некоторое время в комнате лишь слышалось, как перекликаются во дворе джунгары и время от времени всхрапывают и ржут застоявшиеся лошади.
Четки аль-Мамуна лопнули, и рубиновые зернышки разлетелись, словно кто-то разломил спелый гранат. Абдаллах вдрогнул, сплюнул и отшвырнул бесполезную нитку в сторону.
Нерегиль с отсутствующим видом принялся собирать в ладонь упавшие рядом с ним рубиновые бусины.
– Ибрахим ибн аль-Махди, вот как… – пробомотал аль-Мамун. – Ибрахим ибн аль-Махди…
– Вазиры, Левая гвардия, стража-харас – все присягнули ему, – четко проговорил джинн.
– Абу аль-Хайджа предал меня? – тихо спросил Абдаллах.
Кот покачал мохнатой головой:
– Абу аль-Хайджа не стал командовать Левой гвардией. Но он и его таглиб получили земли в Асваде. И новые хорошие дома в квартале, что строится вдоль канала Нахраван.
– Абу-аль-Хайр? Вазир барида?
– Исчез из своего особняка вместе со всеми документами! – бодро отозвался джинн.
– Понятно, – тяжело уронил аль-Мамун. – Что с моей семьей? Буран, дети – что с ними?
– Они… бежали.
– Куда?
Кот тихонько фыркнул:
– Если бы ищейки Ибрахима знали, в столицу бы доставили их головы, о мой господин. Иорвет вывел их из дворца за день до начала бесчинств и штурма Баб-аз-Захаба.
– Иорвет?..
– Якзан. Якзан аль-Лауни, – подал голос черный кот.
– Штурм? Там был штурм?
– Еще какой, – вздохнул кот. – Сумеречники из хурс стояли до последнего, как ты понимаешь. Попавших в плен раненых сторонники нового халифа распяли. Головы убитых аль-самийа выставлены над воротами Баб-аз-Захаба и на Рынке прядильщиков. Народ ликует. В масджид проповедуют эру очищения аш-Шарийа от сумеречной скверны.