Хватая ртом воздух, лаонец все так же стоял на коленях в воде: донные камни больно резали кости и кожу, но подняться уже не было сил. Иорвет дышал, опираясь на меч.
Шиканье и удары, шлепанье стрел по воде тонули в ушах, словно лаонец уходил под воду, в темный омут, где тени высоких деревьев лежат на темной воде…
– Пощады, пощады, я буду верной слугой, о прекрасная госпожа!..
Умоляющий вопль раненого бербера – располосованный на плече золотой халат набухал кровью – встряхнули и вернули Иорвета в месиво боя.
Госпожа?..
– Не будешь, с-сволочь, – ответил низкий, грудной – и женский голос. – П-получай.
Приобняв барахтающегося в воде бербера за плечи, женщина со скрипом всадила тому под грудину нож. Бербер захрипел, забился. Женщина оскалилась, выдернула оружие и с наслаждением ударила снова, снизу вверх, в уже оползающее в руках тело.
– М-мразь… – прошипела она.
И повернула голову к Иорвету.
Длинные нащечники парсийского шлема не давали разглядеть лицо. Облипший от брызг, побуревший султан на макушке растрепался, часть прядей свисала прямо на нос. Женщина нетерпеливо смахнула их окровавленным наручем.
– Ну здравствуй, Якзан, – раздвинулись в улыбке полные красные губы.
Из-под старинного хорасанского шлема на лаонца смотрели очень знакомые, черные, как маслины, глаза.
– Здравствуйте, госпожа Мараджил, – проговорил Иорвет.
Меч жалобно заскрипел острием в камнях, когда он оперся на гарду обеими ладонями и с трудом поднял себя из воды. Лаонец старался не шататься под насмешливым взглядом женщины, дважды подсылавшей к нему убийц в далеком-далеком дворцовом прошлом.
Бившие с берега всадники опускали луки – небольшие, из турьих рогов. Те, что заехали в реку, встряхивали текущие красным сабли. Блестели бритые макушки, топорщились черные окладистые бороды, кое-кто поправлял большие мохнатые шапки.
Устало вытерев лоб рукавом, Иорвет криво усмехнулся. Сука-удача. Их спасли – надолго ли? – ушрусанцы. Ну что ж, это справедливо: предчувствие обмануло Видящего лишь перед самой смертью. Ошибка Видящего стоит ему жизни, иначе с чего бы ему умирать.
Горцы кого-то заарканили и поволокли по воде. С удивлением Иорвет понял, что в веревочной петле бьется и голосит женщина.
– Я благодарна тебе, Иорвет, – четко выговорила парсиянка.
И резко потянула с головы звякнувший кольчужной бармицей шлем. Подколотые наверх вьющиеся пряди распались по плечам.
– Ты спас мою сестру, Зубейду-хатун.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Мараджил, кстати, взгляда не отвела. Лишь пожала плечами:
– А за то, прошлое… Не вини меня, Якзан. Вспылила я.