– Ааааа! – Вопль стоял дикий. – Ловите! Ловите его!!! А вот тебе! Нна! Получай, о бесстыжий!
Трах! Бах! Бах! Тарарах!
– Не смей швырять в меня лампу! – раздался новый вопль. – Аааа!
Тумал таки выронила пиалу – голос был мужской.
– Не смей лампой кидать, говорю! Ааааа, зашибет! Она зашибет меня, аааааа!
– Получай, охальник!!
Бах! И звон меди.
– Протестую-уууууу!!
Бах! Бах! В ход пошла еще и посуда.
– Мерзавец! Убирайся! Это харим!
– Аааааа!
Бдыщ! А вот это был, наверное, стол.
– Убиии-ила! Аааааа!
– Всевышни-ииий! Да что ж это такое! Сумеречники! Мамочки, помогите, сумеречники!
– Убирайтесь вон, бесстыжие рожи!
Бах! Бах!
– Мяааааа! – орал кот.
– Не трогайте котика! – орал сумеречник.
И знакомый сумеречник, надо сказать: мало тебе палок было, Азимка, гаденыш, щас ты у меня…
Бах! Бдыщ!
– Нет! Нет! Только не вазой! Это аураннский фарфор, династия Лэйан! Ааааа!
Бздряк! И нету больше вазы… Ну все, Акио или как тебя там, сегодня вечером ты на зад не сядешь. Бах! Бах!
– Аааааа!
И в комнату влетел здоровенный черный кот, а следом за котом – медное блюдо. Баммммм! За котом, кубарем – сцепившиеся девчонка и сумеречник, две визжащие рабыни, еще сумеречник и еще блюдо – баммм! Посудина с протяжным звоном долбанулась о стенку над головой Тумал, кот сиганул на стол, стол был мокрый, кот с диким мявом уехал вместе с чайником:
– Мяяааааааа!
Бдыщ! Животное обрушилось со стола вместе с подносом с посудой.
Девчонка со всей мочи тузила сумеречника, другой аураннец пытался оттащить ее за платье, Акио верещал:
– Ай-яй! Не надо! Ай! Ай! Не троньте котика, он просто выпил лишку!
Над краем стола показалась кошачья морда и, раззявив пасть, заорала:
– Я – выпил лишку?! Да я трезв, как стекло!
– Ааааааа! – заорала Тумал. – Джинны! Помогиии-теееее!
– Н-на! – Кувшин мелькнул прямо у кахраманы перед носом и впечатался в морду кота.
Кот улетел в стену.
– Мяяаааааа! Убиии-лиииии!!! Убили поэта! Ты убила поэта, о несчастная!
Отчаянно вереща, котяра выпростался из-под сплющенной меди и со всей мочи хлобыстнулся передними лапами об стол:
– Умейма! Ты покинула меня, о неверная! Моя тоска безгранична!
– Пощадите пьяную кошечку! Аааа! Положите подставку! Ой, не надо! Не надо бить меня этим, это черное дерево, оно очень твердое – аааа!
Бдыщ!
Кот прыгнул на занавеску и полез по ней вверх, раздирая ткань и отчаянно вереща:
– Умееей-маааа! При-дииииии!
Рабыня замахнулась табуреткой – и пискнула, застыв с вывернутой рукой. Сумеречник держал ее, растопыренный кот повернул ушастую голову:
– Гула. Ближе к арке.
И спрыгнул наземь.
– Я вижу тебя, клянусь Хварной, я тебя вижу… – шептал джинн, дергая хвостом.