— Вернее, часть его, — сказал он. — Я хотел бы оставить его маме. Оно может ей пригодиться.
— Если твой отец решит, что ему понадобилась новая жена? Понимаю. А для кого второе письмо?
— Для Сеана. Если царь позволит, ты передашь его? Я пытался навестить его, но меня не пропустили. Ему ни с кем не разрешают говорить.
Кос согласился. Наконец подошел капитан корабля, чтобы предложить всем, кто не собирается плыть на Полуостров, покинуть палубу. Судно взяло курс на Тегмис, и темнота сгустилась над ним.
* * *
В пределах городских стен, за высокой стеной дворца, вернее, под ней, находилась вонючая и душная нора, куда струйки свежего воздуха могли просочиться разве что случайно, а лучи света проникали через такие узкие щели, что трудно было отличить лунный свет от солнечного. Дневной свет заменяли масляные фонари, висящие на стене коридора за дверью камеры. Сеанус сидел, прислонясь спиной к шершавой каменной стене. Ему повезло. Он считался привилегированным заключенным. Ему полагался даже соломенный матрац на каменном ложе. У него было окно, всего лишь отверстие не шире его лица, к тому же выходящее не во двор, а в воздушную шахту, но по ней струился поток свежего воздуха. Он не был прикован. Время от времени от подходил к стене и, ухватившись за прутья решетки, подтягивался вверх, чтобы глотнуть воздуха, не отравленного гнилым запахом тюрьмы.
Когда охранник принес ему еду, он спросил, нет ли вестей от его брата, но тюремщик не стал говорить. Он оставил миску и вышел прочь.
Барон Эрондитес на своей вилле среди тихих полей с рассеянным удовольствием в одиночестве поглощал свой ужин. До его слуха не долетало ничего, кроме случайного блеяния и мычания животных в сарае, он ничего не знал о спешащем к нему посланнике на быстром коне. Приближалась ночь, воздух становился прохладнее, темнота сгущалась, поглощая звуки фермы и города. Довольный прошедшим днем, барон Эрондитес отправился к себе в постель.
Дворец затих, Сеанус наконец заснул в камере на соломенном матраце. На узкой койке в маленькой каюте спал Дитес, слегка потрепанный качкой, но полный новых надежд.
* * *
Луна светила сквозь арочные окна дворцового госпиталя. Маленький язычок пламени сиял в лампе около единственной занятой кровати, и темные тени клубились по углам и в углублениях между балками на полоке. Релиус проснулся. Он открыл глаза, снова закрыл их и услышал, как стукнула дверь в дальнем конце лазарета. Он смотрел, как царь идет к нему через пустую длинную комнату. Его шаги были бесшумны, как лунный свет, льющийся из окон, а табурет даже не скрипнул, когда царь уселся на него и по привычке завел ступню за одну из трех ножек. Это мог быть сон, Релиус не был уверен, что не спит. Он откашлялся и прошептал: