— Я слышал, что вы имеете привычку разгуливать ночами по дворцу в одиночестве.
— Раньше, да, — признал царь. — Но не сегодня.
С трудом оторвав голову от подушки, Релиус разглядел темные силуэты у противоположной стены.
— Я наказан, — сообщил царь, — после прогулки в саду, когда остался без присмотра. Я обещал держать их при себе.
Релиус ничего не ответил.
— Я буду держать обещание, пока не пойму, что пришло время его нарушить, — продолжал Евгенидис. — На это может уйти немало времени. Она была… — он словно подыскивал слова, не желая сказать «в ярости», и наконец произнес: — недовольна.
Релиус продолжал молчать. Он ждал. Царь знал это.
— Из всего этого могла бы получиться прекрасная месть. — он поднял руку, чтобы обвести пустую комнату. — Провести ночь в теплой комнате на чистых простынях при свете ночника, чтобы поверить, что тюрьма была всего-лишь кошмаром, а потом вернуться обратно в одну их сырых и темных крысиных нор под дворцом.
Его слова прозвучали так, словно царь вытянул мысли Релиуса из его головы. Секретарю пришлось сделать две попытки, прежде чем заговорить.
— Так вот что вы задумали? — прошептал он.
Он повернул голову на подушке в поисках ответа.
— Нет.
Релиус продолжал смотреть, не мигая.
— О, боги, — сказал он и закрыл глаза.
Казалось, он уменьшился под одеялом. Царь согласился с тем, что Релиус не посмел высказать вслух.
— Мне хотелось бы так сказать, будь это правдой или нет. Или не говорить ничего, чтобы ты лежал здесь всю ночь, готовясь к худшему. Даже если тебя не заберут утром, ты будешь ждать, что тюремщики придут сюда после полудня, или вечером, или следующей ночью. Или после того, как проведя здесь достаточно долгое время, ты начнешь думать, что избежал опасности. Но до момента покоя пройдет много часов, дней и недель страданий, не так ли?
Его голос звучал очень тихо.
— Должен ли я снова просить вас о милосердии? — спросил Релиус, глядя в лицо царю.
— Ты должен поверить мне, — решительно сказал Евгенидис. — Но ты не сможешь. Скажи, ты поверишь царице? Может быть, мне стоит привести ее сюда, чтобы она сказала, что это не злая шутка?
Релиус скорчился под одеялом, с изумлением и ужасом глядя на царя.
— Нет! — он возразил решительно и без колебаний.
— Почему нет?
— Я не смогу..
— Ты не хочешь попросить ее о прощении?
— Я не выдержу, — громкий голос напомнил Релиусу о его боли и уязвимости.
Он замолчал, прерывисто дыша.
— Я так и подумал, — сказал царь. — Поэтому я оставил ее спать, и принес тебе вот это. Она написала его недавно.
Евгенидис показал бумажный свиток, потом протянул его Релиусу.