Слуги предприняли бесплодную попытку подкрасться к перилам, но царь уже был вне досягаемости. Не обращая ни на кого внимания, он легко продвигался по балке, непринужденно опираясь на стропила, где они опускались достаточно низко, и поперечные фермы.
— Он сошел с ума, — пробормотал кто-то. — Это бред сумасшедшего.
Костис не был уверен в этом. Он помнил, что услышал на крыше, даже если не верил своим ушам. Даже если, проснувшись на следующий день, сочтет все случившее сном. На следующий день, подумал он, когда он уже не будет гвардейцем.
— Ваше Величество, — позвал Костис, чуть громче, чем придворные.
Царь, чуть покачиваясь, повернулся к нему. Он положил руку на наклонную балку.
— Да?
— Вы сказали, что задолжали мне что-то лучше, чем смерть от падения черепицы.
— Да?
— Могу ли я попросить вас кое о чем?
Царь сделал попытку подумать.
— Попросить ты можешь, Костис, — наконец согласился он. — Но помни, я царь, а не джинн. Я не исполняю любые желания.
— Приходите утром на тренировку с мечом.
Царь посмотрел на Костиса, прищурившись, словно его зрение внезапно ухудшилось.
— Костис? Ты догадываешься, в каком состоянии утром будет моя голова? Знаешь, что такое похмелье?
— Вы сказали, что поговорите с Телеусом завтра. Вы придете?
— Зачем? — спросил царь с внезапной подозрительностью.
— Ваша рана зажила. Вам нужно упражняться. — так как царь все еще смотрел недоверчиво, он добавил: — Потому что я прошу.
— Ладно, — наконец сказал царь. — Я приду. Ага, — пробормотал он, поворачиваясь.
Костис и придворные с колотящимся в горле сердцем наблюдали, как он проделал свой путь над атриумом. Никто не двигался и не говорил, пока царь не достиг дальней стороны и не перебрался на балкон. Костис резко повернулся к придворным.
— Это моя цена, — сказал он. — Вы приведете его утром на тренировку.
— Ты знаешь, какой он будет утром? — спросил один из них.
— Костис… мы просто не сможем…
— Сможете, — настаивал он. — Я видел, как вы таскали его по дворцу, все вы.
— Это было давно.
— Значит, просто сделайте вид, что ничего не изменилось. Приведите его утром на тренировку.
Они вздрогнули.
— Когда я предлагал назвать свою цену, я думал о серебре, — признался Иларион.
— А я нет.
— Хорошо, — капитулировали они, — но если это твоя цена, то ты тоже спятил.
Они прошли через дверь и спустились вниз по лестнице. Костис стоял на верхней площадке и смотрел как телохранители и придворные спускаются вниз. Потом он вернулся в свою комнату, немного поплутав по пути.
* * *
Утром он встал и оделся с рассветом. Он спустился в пустую столовую и отрезал себе горбушку от горячего каравая. На полигоне он появился одним из первых. Другие солдаты разогревались и болтали друг с другом. Его никто не замечал. Он бродил по плацу, стараясь не выглядеть встревоженным. Если царь не явится, ему придется тренироваться без партнера. Костис уже заметил, что никто не собирается фехтовать с ним. Выйдя на плац этим утром, он уже знал, что гордость не позволит ему уйти, хотя бы не сделав вид, что он тренировался. Про себя он молился, чтобы царь пришел.