— Костис, — сказал капитан, — тебе не помешало бы немного развлечься.
— Так точно, командир.
— Я бы не возражал. — никаких эмоций в бесстрастном голосе шефа.
* * *
Глубокой ночью, когда торжественный ужин во дворце закончился, но шум на улицах еще не стих, Секретарь архива сложил свои документы аккуратной стопкой на столе. Он взял на себя смелость в личном порядке обратиться к царице с предложением обсудить способы ограничения власти царя. Евгенидис был молод, хорошо образован, решителен и наивен. Его можно будет легко взять под контроль, как только влияние эддисийских советников немного ослабеет, а это обязательно произойдет. Царица одним взглядом дала понять, что Релиус превысил свои полномочия. Он отступил с извинениями. Царица намеревалась распорядиться судьбой царя по собственному усмотрению, и Секретарь архива с чистой совестью мог умыть руки.
Костис сидел в своей комнате. На столе перед ним лежал лист бумаги, предназначенный для составления рапортов о деятельности его подразделения. Он зачеркнул несколько первых строк доклада и попытался сосредоточиться на письме отцу. Оно начиналось со слов: «Господин мой, я должен объяснить вам мой поступок», а затем обрывалось. Костис не мог объяснить своего поступка. Он потер лицо ладонями и вновь попробовал облечь сумбурные мысли в ясные слова и стройные фразы.
Он оглядел беспорядок в своей комнате. Весь его небольшой гардероб был разбросан по полу. Форменная куртка, которую он надевал на тренировку, с наполовину оторванными рукавами и оборванными пуговицами валялась около кровати. Повсюду были рассыпаны запасные пуговицы, запонки и иконки с изображением бога-покровителя. Его книги исчезли. Их было три. Вместе с книгами пропал бумажник с деньгами, хранившийся в комнате. Денег было жаль, лучше бы он отдал их своему другу Аристогетону. Меч со стойки у стены тоже исчез. Его он тоже оставил бы Арису.
Двое солдат, доставивших его с учебного плаца, почти волоча за связанные за спиной локти, забрали из комнаты все колюще-режущие предметы. Они были ветеранами, прослужившими в армии большую часть жизни. Эти же солдаты обыскали его небольшой шкаф и скинули с узкой кровати тонкий матрас и шерстяное одеяло. Один из них унес меч Костиса и найденный на подоконнике кинжал, а другой собрал его бумаги, скомкав их в кулаке. Не бросив на него ни единого взгляда, они молча вышли. Костис мешком упал на трехногий табурет. К его удивлению они оставили две застежки для плаща: одну простую повседневную и вторую, нарядную, с янтарной бусиной. Штырь фибулы был длиной в добрых четыре дюйма и толщиной в полпальца. Он оказался бы не менее эффективен, чем меч, решись Костис воспользоваться им. Для самоубийства достаточно было бы острия и покороче: два дюйма в нужное место, и все проблемы позади.