— Я думал, что став царем, не буду вынужден убивать людей лично. Теперь я понимаю, что это было еще одно заблуждение.
Телеус и Костис стояли, не шевелясь, как два садовых истукана.
— Где моя охрана, Телеус?
Царь все еще говорил тихо. Три трупа, а он даже не задохнулся, подумал Костис.
— Где моя гвардия? — крикнул царь.
В наступившей тишине слышался только нервный щебет птиц в кустах.
— Здесь, Ваше Величество.
Это был Аристогетон, его люди толпились у него за спиной у входа в аллею.
— И где же они были? — почти шепотом царь обратился к Телеусу.
— Они отвлеклись на шум собак, выпущенных во двор, Ваше Величество. Они ушли помочь убрать собак, прежде чем вы вернетесь во дворец. — Телеус был смертельно спокоен.
— Понимаю, — сказал Евгенидис. Он посмотрел на мертвое тело у своих ног. — Пусть они уберут этот мусор. Вон тот, — он кивнул в сторону тела, лежавшего чуть дальше, — может быть еще жив. Вы с Костисом можете забрать его и передать специалистам, пусть узнают, кто их послал. Я возвращаюсь во дворец… теперь, когда собаки мужественно разогнаны с моего пути… чтобы принести извинения царице.
Он шагнул вперед.
— Ваше Величество не должен идти один, — сказал Телеус.
Евгенидис оглянулся.
— Я ценю твою заботу о моем здоровье, Телеус, хотя она несколько запоздала, — произнес он.
— Пожалуйста, — смиренно попросил капитан, — Возьмите Костиса и начальника караула.
Евгенидис поморщился.
— Хорошо, — согласился он с холодной неохотой.
Аристогетон и его люди поспешили к Телеусу, отвечая на его призывный жест. Костис подождал, пока капитан даст приказ начальнику стражи, после чего они с Аристогетоном догнали царя, который уже направился ко дворцу. Он шел медленно, все еще держа руку на бедре. Костис никогда не видел, чтобы царь держался с таким достоинством. Правда, впечатление от его величественного спокойствия несколько рассеялось, когда они приблизились настолько близко, чтобы услышать проклятия, которые царь бормотал себе под нос. Он был менее изобретательным, чем обычно, и к тому времени, когда они добрались до отражающего бассейна, он твердил одну и ту же фразу, как заклинание.
Так они шли достаточно медленно, у Костиса было время подробнее обдумать его обещание богине Филии. Десять золотых кубков.
На все те деньги, которые он скопил, а также те, которые сможет занять в городе у ростовщиков, он мог позволить себе один золотой кубок. У его отца, возможно, найдутся средства на второй. Жрецы не будут требовать все их сразу. Костис рискует вызвать недовольство богини, только если будет ждать слишком долго или умрет прежде, чем выполнить обещание. Тогда ее обида распространится на всю семью, и в этом случае дядя согласится дать золото еще на две, а может быть, даже и на три чаши. Если земля оскудеет, или проявятся другие признаки злой воли богини, он может опустошить семейную казну и купить целых четыре кубка. Где взять остальные четыре, было неясно, и Костиса угнетала мысль просить денег у дяди.