Страх, сжимавший ее холодными жесткими тисками, отступил. Когда она сделала вдох, ее легкие открылись, чтобы вобрать воздух. Она глубоко вздохнула, и ощущение тесноты и зажатости исчезло. Облегчение наступало постепенно, но она осознала его внезапно. Она не знала, когда и как она начала верить в то, что это не Сирил убил Хелен Эдриан, но она в это поверила. Невыносимая ноша, с которой она жила с самого утра пятницы, пала с ее плеч. Он не совершал ничего из того, в чем она его подозревала.
Романтические покровы слетели: это был подлый, самовлюбленный и ленивый бездельник. Он не любил ее и, возможно, никогда не хранил ей верности, не любил никого, кроме Сирила Фелтона. Он жил за ее счет и за счет Мэриан, все время ворчал, что они дают ему недостаточно, и возвращался за большим. Феликс был шантажистом и нисколько этого не стыдился, но он не убивал Хелен Эдриан. Она смотрела на него трезвым взглядом и понимала, какой он никудышный человек, но ужасная дрожь страха в его присутствии прошла.
Она подалась вперед и сказала несколько удивленно:
— Ты ее не убивал...
Сирил поднял голову и рассмеялся.
— Только теперь догадалась? Конечно, не убивал, но я знаю, кто убийца.
Каждое мгновение того долгого ясного вечера после полудня было изучено под микроскопом. Всем обитателям двух домов были заданы следующие вопросы: «Где вы находились в период времени от трех до пяти часов? С кем вы были? Как долго вы были вместе? Если вы были снаружи, то когда вы вернулись в дом?»
В три часа Сирил Фелтон еще разговаривал со своей женой. Элиза Коттон вышла в сад поискать Мактавиша, и до нее донеслись из спальни Инны Фелтон их голоса. Окно было открыто, и она услышала, как Сирил Фелтон сказал: «Не будь дурой! Это пустяк». И она слышала, как Инна ответила: «Нет, нет, я не буду. Тебе бесполезно меня уговаривать, потому что я не буду». Элиза позвала Мактавиша, и голоса прекратились. Она еще подумала: «Лучше бы они знали, что кто-нибудь может их услышать», — и, постояв несколько минут на верхних ступеньках, спустилась вниз на ближайшую террасу, но, не увидев никаких признаков Мактавиша, она вернулась в дом.
Феликс и Пенни были на утесе. Они нашли место, где был широкий травянистый риф, укрытый от ветра. Феликс лег на живот, вытянувшись на рифе во всю длину, опустив лоб на скрещенные руки и спрятав лицо. Солнце припекало ему спину. Его голова была пуста, насколько это возможно. У него были ощущения, эмоции, но не мысли. Он чувствовал себя, как человек, перенесший затяжную болезнь, но теперь кризис миновал, и он идет на поправку. Он чувствовал себя так, будто смотрел тревожный сон, но очнулся. Его сознание было словно чисто выметено. Он чувствовал солнечное тепло и легкий ветерок, временами налетавший с моря. Молодая трава, примятая его руками, сладко пахла. Прилив ушел. С моря не доносилось ни звука. Хелен Эдриан была давно — очень, очень давно. Когда он вновь обрел способность размышлять, он осознал, что она мертва. Но сейчас он не думал, он только чувствовал и к Хелен Эдриан ничего не испытывал.