- Убери ты эту гадость куда подальше!
И портрет в конце концов был преподнесен самому Мими. Надо думать, на маяке он занял почетное место.
* * *
И вот, вечером как-то, Маргарет вдруг спросила:
- Эдвард, ты долго еще намерен здесь оставаться?
- А куда ты хотела бы двинуться?
- Ты меня неправильно понял. Я… я понимаю, иногда тебе хочется быть одному. Ты вовсе не обязан себя чувствовать связанным.
- Тебе тут разве не нравится? - неловко промямлил он.
- Ну почему. Если тебе нравится.
И на этом кончился разговор. А через несколько дней она объявила:
- Эдвард, на той неделе я еду в Париж.
Вот и все. Виллу эту в одиночестве больше двух дней невозможно было выдержать. Подался в Марсель, и дальше, пароходом, в Константинополь. Осенью был снова в Париже с легкой простудой. Встретились. Сказал ей:
- Видишь, я к тебе бегу, едва палец порежу. Она засмеялась:
- Милый. Да мне ж только того и надо.
* * *
Но им хорошо было вместе. Много бродили, разыгрывая из себя янки, впервые попавших в Париж. Купили очки в роговой оправе и разговаривали, как им это представлялось, с американским акцентом. Затея, правда, сразу иссякла, когда напоролись на одного исключительно симпатичного скульптора из Каролины и пришлось перед ним оправдываться за свое поведение.
Скоро перебрались в Лондон. Маргарет обосновалась у себя в мастерской, он снял квартиру. Но являлись повсюду вместе - приглашали как женатую пару. Бесконечно оба острили на эту тему - особенно Маргарет. Мэри была особенно трогательна, прямо прелесть. Эта ее тактичность, бережность, ненавязчивое как бы благословенье - ну просто с ума сойти.
Маргарет говорила:
- Что за чудо эта наша Мэри. Потрясающая невинность. - И прибавляла: - Ах, Эдвард - если бы только они тебя знали как следует!
Такие шуточки задевали. Она избрала неверный тон; юмор был слегка натужный. Наедине теперь оставаться не очень тянуло. Зато в гостях они неизменно блистали, как вышколенные актеры, разыгрывая свой спектакль на двоих.
Собственно, и на вилле уже обсуждалось то, что он сформулировал, как "наш долг перед соседями". Он тогда говорил: "Конечно, надо бы как-нибудь попробовать. Чем черт не шутит. Попытка не пытка". И Маргарет хохотала: "Только подумать, Эдвард, а вдруг я тебя излечу".
И вот как-то раз, в мастерской, воротясь после особенно буйной попойки, они было попытались - и оказалось ужасно смешно, ничуточки не противно, - но начисто безнадежно. Сидели в постели и хохотали, и хохотали. "Ох, Эдвард! - хохотала Маргарет (потому что тоже прилично наклюкалась), - я теперь уже с мужчиной спать не смогу. В решающий миг всегда тебя буду вспоминать".