– Приветствую тебя, о Абу Хамзан, – купец здоровался по кунье, а как же, лебезить так уж лебезить, по халифской мерке. – Счастливы мои глаза, что видят такого умудренного и достойного человека в моем нищем и недостойном доме!
– Ну? – без длинных предисловий осведомился Абу аль-Хайр.
Болевшая голова не располагала его к длинным церемониям. Даже к вежливости не располагала. А уж коты-зассанцы и подавно не располагали его к вежливости.
Купчина завздыхал и завытирался роскошным платком с золотой каемкой – тоже столичная мода, видать.
– Я слушаю, слушаю тебя, о ибн Барзах.
Поганец решил сыграть по-крупному и плюхнулся на колени. На ковер, правда, а не на землю. К тому же кругом все изрядно захмелели и могли не заметить странноватого разговора хозяина с морщащимся, дергающим глазом гостем.
– Лишь на тебя все наша надежда, о Абу Хамзан!
– Наша?..
– Наша, – прищурил масленые глазки купчина. – Ибо гость наш – наша забота. Всей Медины Тысячи Светов, Медины украшенной, забота.
– Намек понял, – отрезал Абу аль-Хайр. – Рассказывай, о ибн Барзах, что стряслось.
И Новуфель выложил. Все. Подчистую.
И как бесстыжая сумеречная девка проехала верхом без верхней одежды по городу, «а сиськи под рубашкой торчали как рога орикса и газели, и чудом не начались беспорядки», а сиятельный принц как раз сидел и сокрушался у порога разоренной Масджид Набави и, на свою беду, девку увидел. И как сиятельный принц воспылал к золотоволосой сумеречнице страстью, и та страсть растворила ему связки и суставы, и расслабила мышцы, и опустошила сердце, и Ибрахим аль-Махди сказал: «Делайте что хотите, но я должен получить эту девушку!» А что, кто бы от такой отказался: белокожая, как снятые сливки, волосы чистое золото, пышногрудая, крутобедрая…
– Ближе к делу, – строго сказал Абу аль-Хайр.
И Новуфель застонал, что негодных кафиров и так уламывали, и сяк улещивали, но по-доброму сумеречники, известное дело, не понимают и милостей не ценят, а ведь их, собак, со столбов поснимали, бандюганов и налетчиков и врагов веры…
– Скольких ты отправил за девушкой, о купец? – быстро спросил начальник тайной стражи.
У Новуфеля, занимавшегося в числе прочего откупом и сбором налогов, содержалась чуть ли не целая армия айяров. И этих айяров дурак наверняка отправил в дом, где содержались выжившие в бою сумеречники. Где тот дом, содержалось в строжайшем секрете, но Новуфель об этом явно прознал. Абу аль-Хайр даже не решался предположить, за сколько Хусайн мог продать купчине эту тайну.
– Да пятнадцать лучших айяров. Ох, головорезы, как бы не помяли красавицу…