Стивен пожал плечами, не отвлекаясь от своего завтрака. Я честно подумал перед тем, как высказывать вслух надоедливую мысль, а потом все же высказал ее. Ванесса в таких случаях говорила мне: «Не знаю, какой черт тебя тянет за язык, Вивиан, но я бы оторвала этому черту лапы».
— Женщины часто смотрят вам в глаза, когда вы занимаетесь с ними любовью?
Стивен поспешно проглотил очередной кусочек стейка и отложил вилку.
— Часто ли… — Он поднял на меня глаза, будто желая удостовериться, что я в своем уме. — Даже не знаю, месье Мори. По правде говоря, я не обращал на это внимания.
— Когда женщины не смотрят вам в глаза, когда вы занимаетесь с ними любовью, кажется, что чего-то не хватает. Какой-то детали для того, чтобы картина была полной. Когда они не смотрят вам в глаза, их так и хочется тряхнуть, растормошить. Чтобы они хотя бы на секунду очнулись. Вы об этом не думали?
— Нет, — честно ответил Стивен, глядя то на тарелку, то на меня, и размышляя о том, что я скажу дальше — и, соответственно, стоит ли возвращаться к стейку.
Я взял чашку с кофе.
— Изольда всегда смотрела мне в глаза. Создавалось ощущение, что она делала это нарочно. Когда вы смотрите женщине в глаза в такие моменты, вы видите даже не душу — вы видите что-то, что находится глубже. Что-то, что не имеет названия, да и не будет иметь, потому что ни у кого из смертных не хватит духу это как-то назвать. Онавсегда смотрела мне в глаза. Иногда я ловил себя на мысли, что мне от этого не по себе. Сейчас я вспоминаю те моменты, и у меня такое странное ощущение. Ощущение, будто она не просто нашла это что-то, но и забрала. Я даже не представляю, что это, но мне этого не хватает.
Стивен отставил тарелку.
— Не сочтите за дерзость, месье Мори, но я не знал, что вы с мисс Паттерсон были… настолько близки.
— Удивительно, и как ваша желтая пресса не принялась обсасывать эту тему? Наша городская газета распевала песни на все голоса.
— Я не читаю желтых газет. Кроме того, у мисс Паттерсон тогда был Уильям Барт…
И Саймон Хейли, а также куча других.
— Да. Но не в этом суть. Просто я думаю, знаете, господин Брэдфилд. Всю свою жизнь я старался видеть шире обычных человеческих рамок. Делать вещи, которые лежат за границами моральных норм. Чувствовать то, что люди обычно боятся чувствовать, так как в нас живет страх заглянуть в свою душу и открыть там что-то, о существовании чего мы не знаем. Я был уверен в том, что это — правильная дорога. И я никогда не сомневался. Человек должен получать от жизни удовольствие — иначе, зачем жить? А когда я встретил Изольду, в моем внутреннем мире что-то перевернулось. И теперь все наоборот. Мне причиняет боль то, что раньше являлось смыслом моей жизни. И, сколько бы я ни убеждал себя в том, что это — прошлое, это ощущение не оставляет меня. Разве это правильно?