Насилие, фанатизм, бесконечная череда убийств. Мыслящего, страдающего, чувствующего и боль, и страх смерти человека убивали во имя чего угодно. Во имя богов, царей, вождей, из-за горсти золота, пресной лепешки, глотка вина или простой воды. Убивали и без необходимости, просто ради извращенного удовольствия мучить и причинять боль, ради отвратительного любопытства безумцев перед вечным таинством смерти. Цена жизни определялась только мерой полезности свирепому главарю, и ничем больше.
Инсайты начисто убили во мне любовь к историческим романам. Я уже не мог видеть в персонажах только обобщенные символы.
— Демонстрация того, из чего мы получились, — резюмировал Круклис.
Зепп в своем отзыве был менее научен.
— Злые шутки, — говорил он.
Его горячо поддерживала Зара, у которой весь этот кошмар в голове не укладывался.
— Очень злые шутки! Нам намеренно причиняют боль. Садизм космический. Лечить их надо, братьев по разуму!
— Должна быть цель, смысл, — сказал Сумитомо.
— Во всяком случае, ее следует поискать, — сказал Круклис.
— Каким образом?
— Стоит записать наши видения на мнемограф. Давайте пожертвуем тайнами подсознания.
Предложение было принято. С тех пор большинство контактеров на ночь укладывались с датчиками на голове. Через две недели, когда инсайтов набралось достаточно, Архонт их систематизировал, свел воедино. Получился отменный фильм ужасов. Самое страшное, что в нем ничего не было выдумано.
В назначенный час все собрались у нас, привычка такая появилась. Аппарат включили. Я подал коктейли, но к ним никто не притронулся. Уж больно тошнотворным оказалось зрелище.
Тиглатпаласар Второй и Ричард Третий, Людовик Хитрый да Иванушка Грозный. Тамерлан у горы черепов. Пыточная Малюты Скуратова. Мадам Тофана, Гай Юлий Цезарь и Цезарь Борджиа. Сожжение ведьм, сеппуку самураев, жертвоприношения майя, удушение семи братьев турецкого султана. Отравленные, четвертованные, повешенные за ребро, колесованные. Уморенные голодом, заживо замурованные, утопленные, зарезанные, насмерть забитые… Ни один способ умерщвления не был забыт. Дыбы, виселицы, гарроты, испанские сапожки, гильотины, газовые камеры. Электрический стул… Крысы, собаки, вороны, пирующие у трупов… Я даже запах ощутил.
Вдруг во весь экран возникает белое, безумное лицо.
— Я, я, Энкарнасио Краниас, почему меня больше нет?!
Оксана стонет. Прибор выключают.
— Что, что все это значит?!
— Объяснение, — отвечает Зепп.
— Чего?
— Того, почему с нами не хотят иметь дела.
— Не хотели, — поправляет Мод. — А теперь объясняют. Иначе зачем это все?