— Ладно уж, кто пожелает зла товарищу? На вот, держи! Когда станешь разводить огонь в пути, вспомни о Федюшке, который все допекал тебя. А теперь слушай: мой отец торгует в Мервинске водкой и разными товарами, что попадется. Как раз напротив собора у него лавка, вывеска зеленая, а по краям трехцветный кант. Звать его Вересьев. Если ты, с божьей помощью, попадешь в этот город, зайди к нему, скажи, что знаешь меня. Пусть напишет мне на известный адрес в Вильно, как ему живется, да про тебя пусть напишет… Непременно и про тебя тоже. «Если только до тех пор ты не попадешь в беду и тебя не сцапают», — подумал он, но промолчал.
— Давай ляжем, пора спать, ведь последняя ночка вместе, — сказал он вслух. — Времена тяжелые; веселые, черт бы их взял, эти времена! Не знаешь, кому и завидовать.
Они замолчали, закутались в одеяла и легли рядом, чтобы согреться, совсем вплотную, как большие куколки какого-то огромного мотылька, чувствуя, что они еще живы и не одиноки под этой луной, выставившей из тумана свой узкий красный рог в восточной стороне неба.
Издалека доносился вой; быть может, это были волки, а может быть, и собаки в какой-нибудь невидимой отсюда усадьбе. Большая сова, вылетевшая на охоту, бесшумно кружила над спящими и над тлеющим огнем. На небе стояли яркие, блестящие звезды.
Самые нелепые слухи ходят среди так называемого гражданского населения: крестьян в коротких бараньих тулупах, торговцев в длинных белых свитках и засунутых в сапоги шароварах, женщин в платках, завязанных по-литовски, в юбках, накрест перехваченных чем-то вроде помочей из пестрых завязок, евреев в старогерманского покроя сюртуках и черных картузиках, из-под которых спускаются на уши пейсы, напоминая изображения этого библейского народа на рельефах хеттских храмов.
Каждый при случае роняет несколько слов, просто так, чтобы убить время: конечно, все это сплошные выдумки, но говорят, что по ночам… внизу, на Немане, то в одной, то в другой деревне по ночам слышатся чьи-то шаги; среди деревьев, на окраине окутанного туманом луга, кто-то видал какое-то привидение, а кое-где собаки, как бешеные, лаяли и выли. Кто-то бродит вокруг, это знают даже дети.
Деревенским ребятам — еврейским и литовским, а заодно и белорусским, головы которых полны сказок и всяких небылиц, — доподлинно известно, что привидение это не кто иной, как «царский солдат». Он выше ростом, чем куст можжевельника, борода у него обмотана вокруг шеи, чтобы не наступать на нее. С ружьем через плечо и, уж конечно, с пустыми глазными, впадинами, он шагает ночью по полям, вверх по реке, — вот почему воют собаки.