— Аааа! — заблажила вновь тетка и кинулась с кулаками на Михаила Петровича. — Так это вы не можете этого изверга поймать уже год! Это из — за вас он наших детей убивает! — женщина пыталась вцепиться толстыми руками, в лицо Сазонова. Но тот ловко отстранился и схватив тетку за руки прикрикнул:
— Успокойтесь! Успокойтесь!
Но женщина продолжала сопротивляться. Степанов, глядя на эту сцену, понял, что не как не хотел бы оказаться на месте Михаила Петровича. После нескольких минут возни силы у женщины иссякли и она повались на пол. Сазонов попытался ее поддержать под мышки, но сил у пожилого милиционера не хватило — женщина плюхнулась на грязный бетон. Лишь через двадцать минут ее удалось привести в чувство. Сазонов отвел несчастную в свой кабинет и заварив сам чая, поскольку секретарша уже ушла домой — суетился возле матери Голубковой:
— Вот попейте чайку! Попейте! — уговаривал он.
Женщина, сделав несколько глотков — скривила лицо. Она громко всхлипывала и постоянно облизывала губы:
— Нет, не могу!
— Извините, а что хотите? — Сазонов, словно официант в дешевом привокзальном ресторане — услужливо выгнулся перед Голубковой.
Степанов, посмотрев на это — непроизвольно улыбнулся. Михаил Петрович — в валенках и теплом свитере выглядел очень смешно.
— А водки у вас нет?
Сазонов удивленно посмотрел на женщину и выдохнув покачал головой:
— Водки?! Найдем.
Через минуту, он налил Голубковой пол стакана водки, из бутылки — которую ловко достал из — за гипсового бюста Дзержинкого, стоявшего в углу, на шкафу. Женщина, выпив — вытерла губы и посмотрела на Михаила Петровича. В ее глазах появился огонек:
— Ну, я давно ей говорила. — сказала она загадочно.
Сазонов, сел на стул напротив Голубковой, и устало переспросил:
— Что вы говорили?
— Говорила, что связалась она с этим козлом. До добра это не дойдет!
— С каким козлом?
— С Ильей этим Антоновым!
— Хм, а что так? Вы, что Антонова подозреваете?
— Конечно! Это он своих дружков науськал! — уверенно ответила Голубкова.
— Почему? Вас, как кстати — зовут то? А то мы вот и познакомиться не успели.
— Меня — Варвара Егоровна. Голубкова я. Мама Валеньки — и Голубкова опять заплакала.
Но это уже была не истерика, а простое всхлипывание. Женщина вытерла, разбухший от слез нос платком:
— Налейте мне еще! — она кивнула на бутылку.
Сазонов плеснул ей немного водки. Голубкова, выпив ее — продолжила:
— Он поскудник! Он! Он все организовал!
— С чего вы это взяли? То, что он судимый?
— Да нет! Он постоянно бил ее! Постоянно! Она ко мне прибегала вся в слезах! А он говорил — еще раз побежишь, я попрошу корешей, что бы они тебя трахнули и придушили! Вот! Она мне сама недели две назад говорила!