— До каких пор?
— До тех, пока не возникнет смертельная необходимость её использовать.
— Всё равно не понятно, зачем разделять отряд, — повторил Дэнджен.
— Раз враг решил сделать Эриос опорной базой для вторжения в Ардан, нам тоже надо обосноваться и основательно закрепиться здесь. Поэтому, мы с Зи останемся и начнём создавать нашу собственную базу — тут в Марите. Ты, тем временем, найдёшь Трено. С нашей обострившейся способностью чувствовать друг друга, — я вытащил из-за пазухи заранее подготовленный для этого разговора футляр с указом короля Айдина о свободном передвижении по Зарасу, — а так же с этим — ты легко доберёшься до Зиала и отыщешь Трено.
— Но я буду один!
— Ты всегда был под влиянием брата. Теперь ты хочешь быть под моим влиянием? У меня своя тренировка, напарник, а у тебя будет своя. Побыть некоторое время в одиночестве пойдёт тебе на пользу.
Дэнджен открыл рот и хотел было что-то сказать, но, не найдя слов, просто вздохнул.
Зирани усмехнулась: — Хорошо, тогда какова моя тренировка?
— Полагаю, ты всю жизнь притворялась мужчиной. Не знаю почему, но сама расскажешь, если захочешь. Теперь тебе надо быть собой — привыкать к этому. Чем не тренировка?
Зирани вновь усмехнулась, только в этот раз горько: — Ладно, к чему откладывать на потом то, что в любом случае придётся рассказывать? — Некоторое время принцесса молчала, потом, собравшись мыслями, заговорила: — Мой отец всегда хотел наследника, но родилась наследница.
— Разве нельзя было потом попытаться родить ещё одного или нескольких детей? — удивился Дэнджен.
— Думаешь, отец с матерью не пытались? — на лице принцессы проступили возмущение и печаль. — Я была первой, все остальные дети рождались мёртвыми. Ни лекари, ни маги так и не поняли, почему так происходило. В конце концов, отец смирился с этим. Мне было семь лет, когда он решил воспитывать меня, как мальчика. Конечно же, мужчиной я от этого не стала, но влияние на моё тело соответствующее воспитание наложило. Ну, в общем, вы сами всё видели до и после инициации. Я росла среди солдатов, меня обучали воинскому искусству, владению двуручным мечом. Норен — мой меч — стал другом и защитником, — Я лишь усмехнулся её словам; как же мы с ней в этом похожи — я погладил рукоять кинжала, висящего на поясе. Только в отличие от неё, я не привязывался конкретно к какому-либо кинжалу. Среди них ни один уникальный мне не повстречался, которому я мог бы дать имя, чего не скажешь о моём втором оружии. Пусть оно и не стало мне таким близким, как кинжал, но оно было рядом со мной, когда Адари отдала меня хранителям огня.