– Могу представить.
– Можете? А я вот не могла. Хорошо, буду ждать вас к девяти, мистер Скаддер. Спасибо.
Я повесил трубку, а Элейн сказала:
– Надеюсь, ты не считаешь, что я влезла не в свое дело? Мне просто вдруг представилось, как эта бедная женщина сидит рядом с телефоном, но боится ответить на звонок, поскольку это может оказаться очередной идиот из «желтой» газеты. И мне показалось, я вполне могу оставить ей сообщение, чтобы потом, поговорив с ней, посоветовать связаться с тобой.
– Отличная мысль.
– Я только подумала, что нам лучше было вместе обсудить вначале этот звонок.
– Ты и сама справилась хорошо. Я увижусь с ней сегодня же вечером.
– В девять часов, верно?
– Да. Она сказала, что хотела позвонить мне сама.
– Со мной она этим не поделилась. Интересно, зачем ты ей понадобился?
– Пока не знаю, – сказал я. – Это только предстоит выяснить, как и многое другое.
Я вернулся в отель и отключил функцию переадресации звонков на телефоне. Конечно, это можно сделать дистанционно, но мне никогда не удавалось справиться с такой задачей. У меня вообще, собственно говоря, могло не быть возможности перенаправления звонков, но я получил ее в подарок от пары хакеров, которые влезли в компьютерную систему телефонной компании, чтобы оказать мне услугу. Причем мне не приходилось даже вносить за это месячную плату. Кроме того, они сделали бесплатными мои междугородные звонки, воспользовавшись компанией «Спринт», но не поставив в известность об этом их бухгалтерию, выставлявшую счета. (Когда я вякнул что-то об этической стороне вопроса, ребята прямо спросили, неужели небольшой обман крупной телефонной компании ляжет на мою совесть таким уж тяжким бременем? И мне пришлось признать, что едва ли.)
Я принял участие в полуденном собрании на углу Уай и Западной Шестьдесят третьей улицы. Оратор отмечал девяносто дней трезвости – минимальный срок для того, чтобы впервые получить право выступить. Он был несказанно доволен собой, и его речь получилась сбивчиво жизнерадостной. В перерыве сидевшая рядом дама сказала:
– Вот я была такой же на первых порах. А потом свалилась со своего розового облака. Да так, что земля содрогнулась.
– А как сейчас.
– Сейчас я уже в норме. Трезва, свободна, но отношусь ко всему спокойно. Чего еще желать?
После собрания я купил в продуктовом магазине кофе в бумажном стакане, сандвич и устроил пикник на скамейке в Центральном парке, вдыхая тот самый канадский воздух, который разрекламировала Элейн. В голове теснились темы для размышлений, но с этим можно было подождать: более того, следовало подождать, поскольку мысли касались в основном Глена Хольцмана, и разумнее всего казалось поговорить сначала с его женой. Узнать, может ли она рассказать мне то, чего я не знаю.