На третий день, когда в бурдюке остался глоток воды для Сейфуллаха. и Регарди был готов штурмовать крепость в любое время суток, ему, наконец, повезло. Со стороны иштувэгского тракта появилась группа людей, которая двигалась по направлению к Пустоши. Сначала он принял их за серкетов, возвращавшихся домой, но среди путников было много юношей, почти мальчиков, и внезапная догадка заставила его улыбнуться.
Верблюдов пришлось оставить. Арлинг отвязал их, решив, что сможет найти животных, после того как спасет имана и достанет лекарства для Аджухама. Верить в успех и быструю победу, направляясь в логово врага и выдавая себя за врага, было легкомысленно, но Арлинг надеялся, что долго в Пустоши не задержится.
Закинув руку Аджухама себе на плечи, он осторожно поволок его, надеясь, что мальчишка не умрет по пути. Если его расчеты были верны, они встретятся с учениками за вторым барханом. Осталось надеяться, что его драганская внешность не станет препятствием. В мире шла война, и расовая терпимость в Сикелии истончалась быстрее, чем глыба льда на раскаленном песке.
К счастью, кучеяры не стали стрелять из луков, а остановились, дожидаясь их приближения. Когда Арлинг с Сейфуллахом подошли достаточно, чтобы можно было разглядеть, что один из них – умирающий кучеяр, а второй – потрепанный пустынью драган, путники заметно расслабились.
Когда до группы оставалось пять салей, расстояние, которое, согласно кучеярским обычаям, должны были соблюдать незнакомцы при встрече в пустыне, Арлинг положил Сейфуллаха на песок и опустился на одно колено. От того насколько хорошо он знал традиции кучеяров, зависело многое. Равно как и от его умения лгать и притворяться зрячим.
– Слава Нехебкаю, сохранившему вас в пути! – произнес халруджи, обращаясь к старшему. От него пахло усталостью и листьями заразихи – очевидно, кучеяр жевал их, чтобы перебить чувство голода. Имя Индигового Бога стало мостом через пропасть, а когда Регарди начертал на песке ворота – символ Пустоши, который он помнил со времен школы, напряжение кучеяра, так же, как и его пальцы, сжимающие кинжал под плащом, ослабли.
Поколебавшись, мужчина шагнул вперед и положил ладонь на знак, начертанный Арлингом.
– Слава Изгнанному, – хрипло сказал он, пытливо посмотрев на Регарди. Обычай требовал, чтобы Арлинг взглянул ему в глаза, но халруджи помог ветер, взметнувший сухую пыль с глиняной корки. Регарди зажмурился, ощущая прохладу лезвия в рукаве. Пусть оно будет наготове.
Молчание затягивалось. Кучеяр не сводил с халруджи глаз, и Арлинг понял, где допустил ошибку. Тайное слово – вот, чего от него ждали. Начертав знак пустоши, он забыл произнести тайное слово, которое имела каждая социальная группа Сикелии. Караванщик, попавший в беду в пустыне, мог рассчитывать на любую помощь другого купца, только произнеся тайное слово. Обычному путнику, пережившему нападение керхов, дали бы воду и позволили бы доехать до ближайшего города, но знавший слово мог рассчитывать, что его проведут до родного поселения или даже поделятся товаром – ведь он был своим. Регарди хорошо помнил тайное слово купцов, которое ему как-то разболтал пьяный Сейфуллах, но никак не мог вспомнить, что именно говорили друг другу учитель и серкеты, приезжавшие в школу.