Безобидная, утрированная игра: няня — раздолбайка; мамаша — монстр с чертами декадентского распада, кривляка и б…, каких мало; долговязая, на голову выше жениха Джульетта: сутулые лопатки и плоская грудь, обтянутые розовым платьицем, косая сажень в плечиках, бычья шейка, а надо всем этим — лицо, исполненное невинности и юной боли. «Джульетта, где же ты?» — щебечет нянюшка. «Кто меня зовет?» — отклик из-за кулис густым басом…
Спектакль составлен из хронологически вольной шекспировской нарезки, а также из вариаций на тему, совсем уж далеких от оригинала. Например, как гнусно могла бы завершиться эта повесть, если бы двум веронцам выпала на долю размеренная семейная жизнь. Какой сукой способна обернуться Джульетта, какой козел дремлет в глубинах Ромео. Не обязательно, но возможно. Хотя все-таки есть основания предполагать, что веронскую чету связала настоящая любовь, чьи лодки о быт не разбиваются, она сама стоит как скала, а не тот гормональный взрыв, который толкает людей проштамповать паспорта и жить затем долго и счастливо, с трудом вынося друг друга…
Патетику в этом спектакле пытаются по шекспировскому рецепту мешать с фарсом. Танго «Ромео! Почему же ты — Ромео?..» (напойте сами на мотив «Брызг шампанского», здорово получается) перерастает в склоку: «Ты имя поменял? — Я заходил, но загс был закрыт…». Зал хохочет, приветствуя остроумные репризы, гротескную игру, живость, легкость, стеб, приколы. И какую-то необыкновенную чистоту. Клянусь, я никогда не видела столь целомудренного спектакля.
Последние двадцать минут на сцене идет дождь. Как из ведра. Как из разверзшихся хлябей небесных. Упоительный летний ливень стоит стеной, и под ним барахтаются вымокшие до нитки, совершенно живые Ромео и Джульетта. Ежесекундно грохаясь в лужу, обдавая фонтанчиками первый ряд, они тянут, тянут друг друга из смерти — за волосы, за уши, за подолы… Как будто сбылся мантуанский сон Ромео. Как будто в виде исключения многострадальным героям дарован наконец хеппи-энд. Но, увы, это еще не финал. Финал наступит, когда под дождь выйдут шестеро мальчишек, сурово и яростно оплакивая свою Джульетту…
Черт побери, это такая пьеса, что кто бы, где бы, о чем бы ее ни ставил, зрителю так и лезут в голову мудрые мысли. И еще почему-то всегда хочется плакать. Может, от счастья? Положим, над всякой парой любовников подвешен небесный меч, но Ромео и Джульетта остались коченеть в склепе, а мы твердо верим, что именно у нас все будет очень, очень хорошо. Не существует людей более наивных и более упрямых, чем люди влюбленные.