– Но это я лично для себя везу! – протестовал владелец их.
Поляк даже не соблаговолил ему ответить, выразительно махнул рукой и приказал этим жестом своему служащему всю эту литературу изъять.
Я невольно взглянул на заглавие: два тома сочинений Ленина и ежемесячный журнал Бухарина «Большевик». Что за наивный курьер, как мог он думать, что такие книги пропустят через нашу зачумленную границу в культурные спокойные страны.
На вокзале в Праге о нас «любезно» позаботились те же курьеры и предоставили нам автомобиль с красным значком. Это мне было неприятно, так как я и в Москве никогда не ездил с красным значком. Тут же, когда мы уже сидели в автомобиле, к нам подбежал запоздавший молодой человек, присланный от брата И. И. Гирсы нас встретить и отвезти в гостиницу, в которой для нас уже были приготовлены комнаты.
И с этой минуты мы уже не выходили из-под опеки самой дружеской и деликатной, со стороны всех лиц, стоявших во главе Чехословацкой республики с президентом во главе. Прежде всего, приехав в Прагу, я подсчитал свои деньги и сообразил, что не только что лечиться два месяца, но даже прожить несколько недель я не в состоянии буду. Я совершенно не отдавал себе отчета в том, как в Европе после войны все вздорожало.
Но эти мои соображения были преждевременны, так как на третий день моего пребывания в Праге мне министр Гирса, от имени президента, дал сто тысяч крон – и тем было спасено мое положение. Гирса при этом сказал, что за мои победы над австрийцами давно нужно было мне дать от Чехословакии какой-либо орден, но это теперь для меня ни к чему, а деньги нужны. Я был глубоко тронут такой серьезной поддержкой.
Несколько дней, проведенные нами в Праге, показались нам яркой сказкой. Ведь мы семь лет жили в кошмарной обстановке, отвыкли от культурных людей и прежней нормальной жизни. Да и город этот исключительно красивый и симпатичный. Министр иностранных дел Бенеш[176] пригласил нас на очень элегантный, вкусный, прекрасно сервированный завтрак. Боже мой!
После гнилой, мороженой картошки, после всевозможных каш, даже после супа и рисовых котлет последних двух лет, на столе, покрытом старой и потресканной клеенкой, – все эти тонкие блюда, вино, хрусталь, серебро, спокойные, корректные, знающие свое дело лакеи во фраках; все это произвело на нас впечатление, будто мы взяли душистую теплую ванну после длинной и грязной дороги. Сам хозяин, министр Бенеш, умный, много работающий, совсем еще молодой человек.
Жена Бенеша в те дни была в Париже, и мы ее не видели. Эта молодая женщина, как нам говорили, тоже при австрийцах сидела в тюрьме. Мы обедали, много беседовали. Хозяин, его помощник Гирса с женой и нас трое. Они расспрашивали моих словоохотливых дам о наших впечатлениях в России, я же невольно думал о ней. Мне было тяжело по многим причинам, а в особенности потому, что мне только что сказали о кончине патриарха Тихона.