— По мере необходимости, — уклончиво ответил швейцар.
Что-то неуловимо подозрительное чувствовалось в поведении этого человека. Шумилов поймал себя на мысли, что и в прошлый раз, поглядев на дворников этого дома, испытал смутное беспокойство.
— Вы давно работаете здесь?
— Полтора года-с.
— К покойному Николаю Прознанскому часто приходили друзья?
— Бывали-с, а как часто — ответить затрудняюсь, — опять уклончиво ответил швейцар.
Теперь Шумилов уверенно мог сказать, что именно настораживало его в этом человеке: тот нисколько не боялся работника окружной прокуратуры. Шумилов не то чтобы привык наводить на людей ужас, просто хорошо знал, что от человека в мундире министерства юстиции не отмахнется даже генерал, что ж тут говорить о людях неблагородного сословия! Дворники, швейцары, разносчики, торговцы с лотков, поденные рабочие перед прокурорским мундиром трепетали, ибо обладатель его согласно законам Империи был могущественнее самого страшного околоточного и даже станового полицейского. Но в данном случае швейцар в красных сапогах был учтив, но абсолютно равнодушен.
— Девушки среди них бывали?
— Не могу ответить. Обратитесь с этим вопросом к его превосходительству полковнику Прознанскому.
Со стороны швейцара такой ответ был верхом нахальства, хотя и вполне корректного по форме. Шумилову стало по-настоящему интересно:
— А если я официально вызову тебя на допрос?
— Сие невозможно-с, — после секундного колебания ответил швейцар. — Я не подлежу допросу.
Несмотря на корявость формулировки, Шумилов понял, что тот хотел сказать. Сабанеев был штатным сотрудником Третьего отделения, легендированным в «швейцара», и в случае официального вызова на допрос ему бы пришлось либо сообщить о себе ложные сведения (тем самым совершив уголовно наказуемое в России деяние), либо разоблачить себя. На последнее он не мог пойти, не получив предварительно санкции руководства. Все легендированные сотрудники особо инструктировались на этот счет. Существовала весьма громоздкая и сложная процедура допроса таких лиц и привлечения их к расследованию в качестве свидетелей; в любом случае, решение этого вопроса осуществлялось на уровне обер-прокурора и занимало не одну неделю. Нетрудно догадаться, что Третье отделение Его Императорского Величества канцелярии чрезвычайно не любило расшифровывать своих агентов и секретных сотрудников и всякий раз шло на это с величайшим сопротивлением.
— Тьфу, Сабанеев, что ты меня морочишь, — воскликнул Шумилов. — Так бы сразу и сказал. Остальные двое тоже?
— Так точно-с.
Теперь стало понятно, почему в доме полковника Прознанского такие крепкие и моложавые дворники. Шумилов лишь укорил себя за то, что не понял этого сразу. Случайное открытие имело по крайней мере один большой плюс: можно не сомневаться, что квартира жандармского полковника хорошо охранялась, и злоумышленник не мог проникнуть туда незаметно. Если кто-то и подсыпал Николаю яд, то делал он это, лишь придя в дом под личиной друга.