— Нормальный мужик. Пьет, курит, жену с тещей гоняет в кураже.
— Куда уж нормальней!
— Да ленивые они больно, женщины эти, — объяснил Сычев. — Их не гонять — совсем грязью зарастут. Тут соседи, редкий случай, целиком на его стороне.
— Вы и соседей видели? — уточнил Еланцев.
— Не только соседей. Старшего по дому подключал, участкового Нефедова. Что интересно — все они в один голос честят Макарычеву и ее доченьку Эльвиру. Кстати, совершенно непонятно, откуда она — я имею в виду старуху Макарычеву — вообще узнала про убийство таксиста? Она ведь уже больше недели как гостит в другом городе…
— Больше недели? — Чекалина это тоже до крайности удивило. — Очень интересное кино получается, очень. Надо ж суметь так снайперски все выдумать!
— Анатолий Васильевич, — попросил Еланцев, — давай не будем торопиться с выводами. Только встреча с Макарычевой даст возможность поставить все точки над «і». Дама она, сам знаешь, весьма неожиданная. Того гляди, какой-нибудь сюрпризец подкинет.
Ничего на свете не желал сейчас Чекалин так страстно, как заглянуть Макарычевой в глаза. Не дура же она полоумная — чего нет, того нет! В чем же корысть ее? Так просто, без какой-нибудь задней мысли, она ничего не сделает. Хвастать, что ли? А что, с нее станется. Или — запугать кого-то решила? Дескать, не замай меня, вон я из каковских. Пожалуй, это даже ближе ее натуре. Ну а вдруг нечто совершенно уж непостижимое — вдруг все же правду говорит? В сущности, мы ведь так ничего и не знаем о старшей дочери, о Надежде. Разве не мог, теоретически рассуждая, северный какой дружок ее объявиться в наших краях? Это, к примеру, конечно. В то, что подобное может быть в действительности, Чекалин, признаться, и сам не очень уже верил.
Исаев коротко, непривычно официальным и строгим голосом передал по рации:
— Автобус встретил. Следуем к вам. На месте ли Еланцев?
Последним своим вопросом Исаев как бы лишний раз давал понять, что едет с Макарычевой, которую должен по всей форме допросить именно следователь прокуратуры. Да, вспомнил Чекалин, он ведь еще не знает того, что, по меткому замечанию Аркаши Сычева, мы «пустырь тянем», скорее всего, пустырь; он еще надеется, что в руках Макарычевой все начала и все концы нашего розыска…
В ожидании Макарычевой Чекалин невольно стал думать о ней. Запомнилась она ему особой — одновременно наглой и угодливой, смотря по обстоятельствам. А нюх на обстоятельства, нужно тут отдать ей должное, редчайший у нее, в этом смысле — с самым чувствительным осциллографом с успехом может потягаться. Шесть лет назад главным ее занятием было оптом скупать у заезжих купцов дары знойного юга, а потом самой становиться у рыночного прилавка и, хоть на полтинник, хоть на гривенник, а подороже продать; едва ли сегодня она переменила свои повадки…