– Да потому что это мои, – тяжко вздыхал я в ответ. – Были б его – было бы проще…
Ведь «Лёвиных родителей» в природе не существовало, но об этом, понятное дело, мы с Лизой Сане не говорили.
Об ответе Андрею Катасонову я вспомнил только через день. Коротко чиркнул: «Надпись на лезвии ножа…» – и ни слова о находке или о том, что это был за нож. Андрей, окрещённый нами уже «АГК» – мы почти не сомневались, что это он и есть – ответил почти сразу же, словно ждал письмо и обновлял почту каждые полчаса.
«Михаил, насколько я понимаю, вы бываете в Москве. Не могли бы вы подъехать ко мне на этой неделе? С этой историей всё очень непросто и перепиской дело не решить – и я, и, думаю, вы это понимаем». Далее постскриптумом шёл его адрес. Лиза посмотрела по карте и сказала, что это где-то в районе метро Краснопресненская – у меня самого на такие изыскания не было ни времени, ни сил в связи с нашествием родителей. Хотя, кстати, мог бы и сам догадаться – улица, на которой жил наш АГК, располагалась не так уж и далеко от той, на которой обитала Дася.
Я попытался отпроситься хотя бы на денёк скататься в Москву, но дед, взяв меня за локоть, отвёл в сторонку и сказал вполголоса, глядя мимо меня:
– Михаил, ты, конечно, езжай к своей принцессе, если невтерпёж, но мы без тебя загнёмся в такой атмосфере, ей-Богу…
– Деда… – вздохнул я – и остался.
Саня клятвенно заверил, что всё будет в полном порядке, забрал Лизу под свою ответственность и махнул вместе с ней в Москву, зубоскаля на тему «Холин-второй – это твой выход на бис!», а я с тяжёлым сердцем остался разбираться с семейным миром, который, честное слово, был такой худой, что любая ссора лучше.
Говоря по совести, я не хотел бы отпускать Лизу одну с Шумахером – мало ли, что может приключиться, да и вообще… Не скажу, чтобы я ревновал. Просто считал, что вправе быть с Лизой – её лучшим другом, старшим братом, отражением, кем угодно. Не самое то, что нужно для хорошей дружбы в подобном «треугольнике», но сердцу не прикажешь. Дасе, к примеру, я так и не позвонил.
Весь день я жил от эсэмэски до эсэмэски, являя родителям лицо отсутствующее, равнодушное к внешним раздражителям.
Доехали до Москвы. Созвонились. На Краснопресненской. Встретились… Потом наступил самый тягостный период – следующая эсэмэска придёт, когда всё уже будет позади, а пока я мог только терзаться и проверять телефон.
Не выдержав, я сорвался из дома гулять, выплёскивая движением накатившую на меня тревогу. День выдался погожий, редкие облака стремились по небу от горизонта к горизонту, на глазах меняя свою форму причудливо, как картинка в калейдоскопе. По городу гоняли на великах дети, перекрикиваясь так пронзительно, как орут только в младшей школе, когда громкость и высота визга напрямую связаны с силой переполняющих тебя эмоций. Тявкали собаки. Пару раз я натыкался на роллеров и просто своих старых знакомых.