– Ну я же говорил, что жахну из него, – немного виновато резюмировал он, присаживаясь рядом с Лизой. – А тут… такой шанс. Да всё равно же нам разбираться с этим Бондаревым ещё сколько! А я стрельну быстренько и верну, он и не заметит…
– Не заметит пробитый капсюль гильзы? Или вовсе её отсутствие? – хмыкнул я.
Шумахер пожал плечами и забрал у меня нож. Когда ситуация доходит до абсурда, лучший способ закончить разговор – это пожать плечами и промолчать. В девяноста процентах случаев у собеседника не найдётся, что сказать в ответ на такое.
Впрочем, зря мы переживали – наша история, как наконец-то отпущенная пружина, стремительно раскручивалась и летела вперёд, пусть в тот момент мы этого ещё не замечали.
Глава 11. Призраки, слёзы, путешествие в ночь
Мы забрались на последний этаж «недоскрёба» и, устроившись на краю, запыхавшиеся, пыльные, глядели на городские крыши. Те островами плыли среди колыхающегося зелёного океана, выравниваясь к пригороду, где их строили по строгим планам, а ближе к центру стояли как попало, вдоль косых, петляющих улиц, зарождённых задолго до строительства там первых «сталинок». Над всей этой панорамой плыло ярко-красное, удивительное и немного тревожное солнце, задевая краем самые высокие здания.
Где-то за нашими спинами довольно курлыкали голуби, избравшими своими домом верхние этажи «недоскрёба». Саня придерживал за плечо Лизку, которая свешивалась вперёд, разглядывая пустырь, по которому игрушечными фигурками носились играющие в мяч пацаны. Я сидел, откинувшись назад, и болтал ногами – душа, чувствуя внизу бездну, приятно щекотала пятки. День был солнечный, по-настоящему летний, не чета недавнему наводнению…
Разговор снова сполз на тему ножа и Бондарева, и только тут я вспомнил, что так и не отзвонился Андрею насчёт результата нашего вчерашнего визита, о чём сразу же и сообщил друзьям.
– Ну, сейчас звонить и говорить о вчерашнем как-то… – Лизка поморщилась. – Ну, неловко, да? О! Гляньте, какой гол!
Саня зевнул и привычным движением потянул Лизку на себя, не давая свалиться.
– Ну, тогда можно ещё раз сходить и отзвониться уже по поводу обоих «визитов», – предложил он лениво. – Только не прямо сейчас… Или просто сказать, как будто мы не вчера ходили, а сегодня. Что проще.
Шумахер никогда не заморачивался этическими проблемами бытовой лжи, а вот я так не мог.
Перед глазами снова встал образ Бондарева – неухоженного, непонятного, вызывающего тревогу. Что-то с ним было не так, и я силился понять, что именно. Ну мало ли одиноких мужиков на свете со своими тараканами и скелетами в шкафу? Но нет, в Бондареве было что-то совсем неправильное, плохое – не в том смысле плохое, что он человек нехороший, а наоборот, как будто человек-то он надёжный,