Наконец Тима пригласили пройти в кабинет. Пробыл он у доктора довольно долго, и я в ожидании мерила гулкий коридор нервными шагами.
– Девушка, да не волнуйтесь вы так! Все будет хорошо с вашим молодым человеком, – пожалела меня какая-то женщина из очереди.
Я молча кивнула и, решив, что мое мельтешение раздражает других посетителей, отошла к окну.
Не знаю, сколько я простояла, рассматривая через грязное стекло березовую ветку, по которой беззаботно скакал воробей. Вспоминать о случае на кухне было безумно стыдно. Стыдно и за то, что по моей вине пострадал Тим, стыдно и за мои глупые выходки, за пафосные, пустозвонные слова, которые я в запальчивости, чувствуя себя загнанной в угол, наговорила сегодня.
– Саш, пойдем?
Я торопливо оглянулась. Тим, по-прежнему бледный, стоял за моей спиной, прижимая к груди перебинтованную правую руку и бережно поддерживая ее левой. Но при этом улыбался мне так доброжелательно и светло, что я не выдержала и расплакалась.
– Сашка, ну хватит, ну, глупая, не конец света, – пробормотал он растерянно, несмело обнимая меня здоровой рукой. А я ничего не смогла ему сказать, лишь отрицательно потрясла головой и разревелась еще больше.
– Саш, я не сержусь на тебя, ну что ты? Дурашка, в самом деле... Не плачь. Сашка-промокашка.
Он осторожно коснулся моих волос, но, словно опомнившись, отдернул руку и похлопал меня по плечу.
– Успокойся. Нам надо еще в аптеку зайти: врач обезболивающее выписал.
– Зайдем, – кивнула я, вытирая слезы.
В общежитие вернулись мы не на такси, а на автобусе: травмпункт оказался всего в двух остановках от института. Всю короткую дорогу мы промолчали, обменялись лишь какими-то незначительными репликами. А когда поднялись на наш этаж, Тим сказал, что рука у него почти не болит, но после анальгетиков ему хочется спать.
– Да, понимаю. Тебе действительно надо отдохнуть, – рассеянно отозвалась я.
– Час, не больше, – добавил он, будто извиняясь передо мной. – У нас вечером с ребятами репетиция перед завтрашним концертом.
– Куда тебе на репетицию! – возмутилась я. – Спи! Отдыхай!
– Еще успею отоспаться – на том свете, – отшутился Тим. И, неожиданно взяв меня пальцами за подбородок, приподнял мое лицо и серьезно сказал: – Не вздумай плакать.
– Не буду.
– Обещаешь?
– Да, да. Иди уже, спи. Я позже зайду, узнаю, как ты. Можно? – набралась я наглости.
– Буду рад.
И мы разошлись по нашим комнатам.
Но я вернулась к себе лишь за тем, чтобы взять сигареты, после чего отправилась на кухню. Кто-то добрый уже успел убрать последствия нашей «катастрофы»: поднял с пола сковороду, выкинул так и не приготовленный, но наверняка уже к этому времени завядший нарезанный картофель и оттер от масла пол. Я выкурила одну или две сигареты, думая о случившемся и не зная, как теперь вести себя с Тимом. Но решение пришло.