, которое идет позади старости и впереди смерти.
Еще не достаточно! Еще не достаточно указать вещь, надобно людей соблазнить ею или поднять до нее. Поэтому знающий должен научиться высказать свою мудрость, и часто так, чтобы она звучала как глупость!
Право и граница. Аскетизм является правильным мировоззрением для таких, которые должны искоренить свои чувственные влечения, так как они дикие хищные звери. Но и только для таких!
Надутый стиль. Художник, который не хочет высказаться в своем сочинении и тем облегчить себя от волнующего его чувства, а наоборот, хочет придать ему чувство волнения, становится высокопарным, и стиль его надутым.
«Человечность». Мы не считаем животных моральными существами. Но думаете ли вы, что животные считают нас моральными существами? Если бы животное могло говорить, оно сказало бы: «Человечность – предрассудок, которым, по крайней мере, мы, животные, не страдаем».
Благодетельный. Человек благодетельный удовлетворяет потребность своего духа, когда благотворит. Чем сильнее эта потребность, тем меньше думает он о другом, который служит ему средством для удовлетворения его потребности; он бывает неделикатен и даже иногда оскорбляет. (Это можно сказать об иудейской благотворительности, которая, как известно, обладает большей пылкостью, чем благотворительность других народов.)
Чтобы любовь ощущалась как любовь. Нам необходимо быть честными по отношению к самим себе и очень хорошо знать самих себя, чтобы быть в состоянии оказывать по отношению к другим то человеколюбивое притворство, которое называется любовью и добром.
К чему мы способны? Одного человека целый день так мучил его беспорядочный, негодный сын, что вечером он убил его и, едва переводя дух, сказал своей семье: «Ну! теперь мы можем быть спокойны!» Кто знает, до чего могут довести нас обстоятельства!
«Естественно». Быть естественным, по крайней мере, в своих ошибках, есть, может быть, последняя похвала.
Суррогат совести. Один человек служит для другого совестью; и это особенно важно, если и этот последний никакой другой совести не имеет.
Превращение обязанностей. Если обязанность перестает казаться тяжким бременем, если она в конце концов превращается в приятную склонность, то права других, затрагиваемых нашими обязанностями, а теперь нашими склонностями, становятся чем-то другим: именно они делаются поводом к приятным ощущениям для нас. Другой, вследствие своих прав, становится отныне приятным для нас, тогда как прежде мы благоговели перед ним и боялись его. Признавая и поддерживая область его силы и власти, мы ищем