— Я сказал это? Я?
— Безусловно! — усмехнулась она. — Я разозлилась, потому что вы угадали! Я не ношу другого белья, кроме белого, а что касается мужчин, то я действительно считаю их скотами.
— Это не так! — возразил я. — Во всяком случае, не всегда.
— Вы опять правы. Который час? Я не вижу.
— Одиннадцать десять, — ответил я, сосредоточившись.
— Вам не кажется, что можно было бы выпить еще по стаканчику, Дэнни?
Мы выпили еще, и молоточки в моем черепе застучали быстрее.
Вдруг Марта вскочила на ноги и опять бросила свой стакан в огонь.
— Мне жарко, — сказала она. — А вам, Дэнни?
— Я весь горю.
— Нужно снять что-нибудь, — заявила она. — Это единственная возможность.
Она развязала пояс и позволила своему кимоно соскользнуть с плеч на пол. На ней осталась пижама.
— Вот теперь лучше, — проговорила она со вздохом облегчения и упала на диван.
Я запрокинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Все передо мной начало кружиться быстрей и быстрей, так что я скорее открыл их опять.
— Дэнни, — прошептала она, — вы находите меня привлекательной?
— Я нахожу вас почти прекрасной, Марта, — честно признался я. — У вас красивое, тонкое, надменное лицо и подходящее к нему тело.
— Вы, наверное, говорите искренно… — медленно произнесла она, — хотя вы и назвали меня высокомерной! Но вы не ответили на мой вопрос, Дэнни Бойд! Вызываю ли я желание? Хотите ли вы меня сейчас, когда я так близко от вас?
Она прижала губы к моим, и я был потрясен дикой страстью ее поцелуя. Молоточки застучали еще сильнее у меня в голове, но на этот раз не алкоголь был тому виной. Прошло много времени, прежде чем она отодвинулась от меня, задыхаясь, упираясь руками мне в грудь, впиваясь в нее ногтями.
— Дэнни, — прошептала она.
— А?
Она отвернулась.
— Вы однажды сказали мне… шутя… что ваше истинное призвание — это… Вы помните?
— Только не в данный момент.
— Ну вы знаете — как мой дедушка… — Запах ее духов смешался с запахом алкоголя, все это бросилось мне в голову, призывая к действиям. Я схватил ее за плечи и опрокинул на диван. Она не сопротивлялась, только закрыла глаза.
Схватив за отвороты ее пижамы, я резко дернул их в стороны — куртка распахнулась, обнажив ее высокие и круглые груди.
И тут она начала смеяться — низким, булькающим, чувственным смехом, таким непристойным, что я не мог поверить своим ушам. Что-то отозвалось в моей памяти, что-то прозвучало словно колокол Страшного Суда. Я резко отстранился, шатаясь, поднялся на ноги и вдруг почувствовал, как ужас охватывает меня, обволакивает паутиной, леденит, и мои нервы напряглись до предела.