Организация переброски была поручена молчаливому майору. Мы сели с ним в «газик» и поехали к передовой. В прифронтовой деревушке нас встретил капитан — начальник разведки дивизии, на участке которой была намечена переброска.
Дальше пошли пешком. Капитан подробно рассказал об особенностях местности — на глубину до пяти километров — и о поведении противника в этом районе. Когда мы пришли на передовую, было уже совсем темно.
В первой траншее нас ждали пять разведчиков и три сапера, на всех белые маскировочные костюмы, оружие обмотано бинтами.
Я натянул свой маскировочный костюм. Последний раз молча покурил, попрощался и выскочил из траншеи вслед за разведчиками.
Мы шли. пригнувшись, от куста к кусту, по лощинам. Разведчики хорошо знали нейтральную зону, вели уверенно. Белые костюмы сливались со снегом, в десяти метрах фигура теряла очертания, и если человек не шевелился, его не было видно.
Чем ближе к проволочному заграждению, тем осторожнее становились наши движения.
Пулеметные очереди стали потрескивать совсем близко. Залегли. Дальше продвигаемся на четвереньках. Гитлеровцы стреляют из пулеметов не потому, что нас обнаружили, а таков у них порядок: короткими очередями прочесывают местность. Я знаю язык немецких пулеметчиков. Они говорят друг другу очередями: «все в порядке» или «готовится нападение». Сейчас они выбивают игривую дробь — та-та-тра-та-та. Это значит — они спокойны.
Изредка в небо взлетает ракета. Пока ее яркий покачивающийся свет заливает местность, лежим, уткнувшись лицом в снег.
Я наблюдаю за своими спутниками: «зубры»! Как только погаснет ракета, они устремляются вперед. Неопытный подождал бы, пока привыкнут глаза, а эти знают, что после ракеты, в наступившей темноте, вражеский наблюдатель несколько секунд ничего не видит, и используют момент.
Когда раздается пулеметная очередь, мои провожатые гребут снег в полную силу, продвигаются, не заботясь о звуковой маскировке. Это еще раз подтверждает, что они не новички. Новичок обязательно заляжет, когда пули щелкают над головой, а эти знают: пулеметчик во время стрельбы ничего не слышит, кроме своего пулемета. Свист пуль страшноват, конечно, однако обстрелянный человек понимает: свистит та, что мимо, а ту, что в тебя, не услышишь…
Впереди снежное поле пересечено серой полосой. Это проволочное заграждение. Теперь ползем по-пластунски. Мы буквально влипли в снежную мякоть и плывем в ней медленно-медленно, без единого звука. До траншей противника осталось метров пятьдесят. Вперед выползают саперы. Они щупают голыми руками снег: нет ли проволочек от мин со взрывателями натяжного действия? Добравшись до кола, один сапер ложится на спину и берет руками проволоку, другой перекусывает эту проволоку ножницами. Концы отводятся в стороны. Работа требует величайшей осторожности. Если звякнет проволока, нас немедленно обнаружат. Что произойдет после этого с людьми, лежащими в сорока метрах от пулемета, представить совсем не трудно. Единственный шанс на спасение — наше оружие. Держим его наготове. Если пулеметчик откроет огонь, мы должны уничтожить его.