— Эй! — крикнула она в пролет лестницы. — Эй! — звала она, бегая по комнатам небольшого дома.
В ванной тоже никого не было. Никто не отвечал.
Со щемящим тревожным чувством она бегом вернулась на кухню и включила свет. На этот раз она сразу наткнулась взглядом на записку на кухонном столе. Наспех нацарапанную.
«Алисе — в «Добром самаритянине» с Райли. Пытались тебя найти. Позвони мне на мобильный».
Она схватила кухонный телефон и стала набирать номер. Пальцы не слушались. В голове мелькали обрывки только что увиденного сна, и Алиса никак не могла набрать правильный номер.
«Добрый самаритянин». Люди называли эту больницу прозвищем «Добрый Сэм». Что-то случилось с Райли. Или не с Райли? С отцом? В ухо жужжал телефон.
— Алиса? — послышался голос матери.
— Мама! Что случилось?
Линия работала плохо, и в трубке слышался фоновый шум.
— Алиса?
— Да! — пронзительно прокричала она в трубку. — Это я! Что случилось?
— Райли, милая. Она…
Голос матери затерялся посреди объявления по внутренней связи и сильных помех.
— Она что? Что с ней?
— Ночью у нее началось удушье. Мы думали, это пневмония или астма, но сейчас врачи склоняются к мысли, что у нее какие-то нелады с сердцем.
Алиса вдруг вспомнила прозвучавшую ночью сирену. Она подумала о собственной безмятежности и наготе, об упоении телом Пола. Потом ее проняла дрожь и накатило чувство вины, притаившееся в глубине ее существа. «Ты это заслужила».
Несчастный голос матери прерывался.
— Врачи обнаружили какое-то повреждение сердечного клапана. Они пытаются выяснить, из-за чего это произошло.
— Неужели у таких молодых бывает повреждение сердца? — допытывалась Алиса.
— Не знаю. Именно это мы и хотим узнать.
— Что она сейчас делает? Она не спит? Чувствует себя плохо?
— Она не спит. Говорит, что сейчас чувствует себя нормально.
Алиса не могла и вообразить, что Райли, находясь в сознании, может сказать что-нибудь другое.
— Врачи в состоянии определить, в чем дело?
— Мы не знаем. Скоро выясним.
Мать употребила расплывчатое «мы». Обычно Джуди спешила отмежеваться от Итана, и хотя обычно Алису это обижало, сейчас она посчитала бы это вполне приемлемым. Это означало бы, что в несчастье мать может притворяться, что разногласия с мужем — самая большая ее беда.
— Так я приеду, — сказала Алиса.
Ей хотелось, чтобы мама сказала: «Не приезжай, Алиса. Мы все скоро будем дома. Тебе незачем приезжать». Но мать этого не сказала, а уточнила:
— Палата шестьсот девяносто четыре.
Перед тем как идти к парому, Алиса подумала, что надо рассказать Полу. Он быстро оденется и поедет с ней. Других вариантов быть не может. Он будет волноваться за Райли.