Захотелось есть и пить, болели кости плеча и бедра, наверняка повредила что-то. Ныли мышцы ног, вообще навалилась какая-то апатия. Глаза слезились от блеска снега, ей мерещились какие-то черные и золотистые мошки, пятна, всплески клякс и видения угрожающих лиц, То и дело казалось, что кто-то ее зовет, где-то раздается выстрел, рядом мычит корова, блеют бараны, стелется черный дым из гущи елей… Поначалу она бежала на каждый крик, кричала в ответ, а потом подолгу стояла, беспомощно оглядываясь из-под ладони, обижаясь то ли на себя, но, скорее, на эти места, эти снега, леса и огромные каменные нагромождения. Затем происходящее вокруг стало ее мало интересовать. Какой-то смуглый улыбающийся казах на взмыленной лошади гарцевал и копыта дробно стучали у ее ног; Марине лишь стоило презрительно плюнуть — и наваждение исчезло. Две выкуренные сигареты придали на час уверенности, марлю натянула на глаза, свернув в два слоя, — лучше спотыкаться о камни, чем верно слепнуть.
Потом навалилась жара, — кожа на лице и на ладонях горела, будто облитая серной кислотой. Она опускала руки в ледяные струи реки, макала в воду голову. Скинула куртку, кофту, рубашку. Куртка еще болталась на бедрах, завязанная узлом, остальная одежда была где-то брошена. Стянула майку и лифчик — его лямки натерли плечи и подмышки. И полуголой стало на короткое время легче. Какая-то смеющаяся девица одно время шла параллельно ей, прямо по реке, ловко прыгая по камням и льдинам, ее чудные волосы переливались на солнце серебром и черными бликами. Марина вспомнила, что это Тянь-Шаньская Дева, один из духов этих мест. Вспомнила, что сама была избрана принцессой турбазы, а, значит, и Дева должна ей помочь. Укоризненно выговорила упреки попутчице. Та молчала, а потом нехотя согласилась:
— Должна тебе помочь, да неохота. Зачем с Борисом трахалась? Знаю, ты не такая, просто глупая очень. Иди, иди вперед, может быть, еще тебе повезет. И тело прикрой, дурочка.
А Марина решила, что та завидует ей, — у нее грудь круглее и сексуальней, не стала напяливать жаркую куртку. Но приободрилась и пошла дальше. К самому крутому и высокому отрогу, сплошь вздыбленному к небу отвесными каменными глыбами. В голове, мятущейся между страхом и ученостью, всплывали когда-то виденные слайды с идолами острова Таити, божками этрусков, авангардными Генри Мура набобами…
Спустившись примерно на километр вниз по долине и не обнаружив никаких следов Черного Альпиниста, Тахир вынужден был задуматься над дальнейшими поисками. Можно было скинуть лыжи, залезть на ближайший хребет и идти по гребню. Для маньяка, судя по данным, это были привычные и удобные маршруты. Но не для нормального человека, которому на лыжах бежалось легче и быстрее. Было еще два пути — обратно к Жингаши, подняться на горное плато и продвинуться вглубь высокогорного массива. Если Черный Альпинист находится в «фазе покоя», скрываться ему удобнее там. Если он готовится к набегу и похищению, то будет перемещаться ближе к границе гор, вниз по ущельям. Тахир прикинул, что это более вероятно. И свернул в боковое ущелье, ведущее к турбазе «Бутаковка», ниже начинались аулы и села, а затем долина выходила на отдаленные восточные пригороды Алма-Аты.